Огненная река

Она стала похожа на моего сына перед его смертью. Видимо, человек должен подготовиться и к смерти. Он тоже готовился. Он умер на следующий год после женитьбы.

В то время он служил в армии и раза два в месяц приезжал ночевать домой. На следующий день на рассвете, пока все ещё спали, он брал теннисную ракетку и выходил из дома, стараясь скрыться от людских взглядов. Он ходил на теннисный корт за нашим домом. Никто из нас не слышал, как он выходил.

На рассвете, пока ещё не взошло солнце, он стучал по мячу, борясь с холодным ветром, мяч при этом звонко отскакивал, и я вздрагивал и просыпался. При этом я испытывал странное чувство — страх и наслаждение одновременно, как будто тёмной ночью кто-то вонзает мне в сердце нож или, наоборот, я хочу кого-то зарезать и испытываю при этом наслаждение, освобождающее меня от застарелой давней вражды.

Лёжа неподвижно, я слушал, как мяч отскакивает от земли. Когда наступало утро, и он возвращался, вытирая пот, в белоснежной рубашке, с широкой улыбкой, я вдруг чувствовал запах свежей крови и вздрагивал.

Я спрашивал его: «Точно попадал ракеткой по мячу?» В ответ он просто улыбался, показывая свои ровные зубы.

— С кем ты играл?

Я продолжал расспрашивать его, а он снимал через голову рубашку и обливал крепкие мускулистые плечи холодной водой, брызгая во все стороны.

Когда он был ещё маленьким, лет тринадцати, мы с ним часто ходили играть в теннис. Однажды дул сильный ветер, и играть было трудно, поэтому другие игроки уже давно разошлись, и мы остались одни на пустом корте. Я уговаривал его вернуться домой, но сын упрямился и не слушал меня.

Во второй половине дня ветер стал ещё сильней, играть стало совсем невозможно. Но он всё упорствовал. Из-за белой линии со всех сторон в него летели мячи, а он неутомимо бегал, размахивая ракеткой.

Я подошёл к нему, положил руку на плечо, желая успокоить и уговорить вернуться домой, но он вздрогнул, и я сильнее сжал свою руку.

Он заплакал и закричал, вытирая слезы кулаком: «Я хочу убить! Убить всех!» В его глазах, поднятых на меня, гнев и ущемлённое чувство собственного достоинства боролись с почтением к своему отцу.

Вечером мы молча возвращались домой. Я не смог положить руку на его хрупкие плечи, как делал это раньше. С тех пор мы перестали играть в теннис.

Выходит, он каждый раз, когда мяч попадал на его ракетку, кого-то или что-то убивал.

Однажды на рассвете я тайком подглядывал за ним. В углу корта он бил мячом в одну точку на стенке; мяч каждый раз попадал точно в цель и возвращался на ракетку.

Мои глаза поблёскивали, как у охотника, который точно прицелился в спаривающихся зверей, или как у старой змеи, играющей с жирной лягушкой, зажав в зубах жестокую радость.

Я затаился в ярких солнечных лучах поднимающегося солнца, стараясь не пропустить ни одного его движения.

Он наклонял тело навстречу мячу, далеко отводил руку и тут же поднимал её вверх, и это было необыкновенно красиво и страшно. Будто он стоял на высокой крутой скале, и смотреть на это было жутко и завораживающе. Когда мастерство становится крайне утончённым и совершенным, то кажется, что делать это очень просто, настолько оттачиваются движения. В его игре был виден только взмах ракеткой, мяч казался отблеском света.

Он так был похож на меня, молодого. Когда я понял, что моя физическая сила и мастерство достигли вершины, и мяч не будет отскакивать от ракетки правильней, меня охватило чувство безнадёжности, и я даже думал покончить жизнь самоубийством. Церемония смерти слишком прозрачна и не прощает ни малейшей ошибки. В то время я убивал и убивал пробивающееся во мне чувство головокружительной пустоты; размахивая ракеткой, я ощущал себя на краю скалы. При этом я прекрасно знал, что тем самым, в конце концов, погублю себя.

В итоге я оказался трусом, бросил ракетку и, женившись, вывел себя на общепринятую орбиту.

Я не задавал себе таких вопросов — зачем живу? Для чего ежедневно ем? Наслаждаюсь хорошей погодой? Время от времени они упрямо вылезали, как нитки из старого ковра, но, к счастью, у меня появился ребёнок. Это был отличный ответ на все мои вопросы.

Я тайком наблюдал за ним и знал, что он умрёт.

Как-то он приехал домой в отпуск из части с убитым волком на плече.

Он упорно твердил, что это волк, настаивал на этом, но это точно была собака со следами пули в боку.