Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

Спустя три дня после высадки японских войск во Владивостоке атаман Семенов ночью, воровски, перешел из Маньчжурии границу и, легко сбивая рабочие заслоны, двинулся вдоль железной дороги на Читу. В приграничных станицах его с молебнами встречали попы и кулачье. Армия Семенова росла. Атаман швырял в толпу пачки награбленных папирос, хвастаясь, что это подарки ему от японской императрицы.

Красногвардейские отряды с боями отходили назад. Удалось взорвать железнодорожный мост через бурную реку Онон. Это задержало продвижение Семенова. Читинский Совет объявил в городе осадное положение. Во все концы полетели телеграммы о помощи.

Военный совет Забайкальского фронта спешно формировал свежие части. Новый командующий Сергей Лазо получил последнюю военную сводку: белоказаки заняли станцию Оловянная. В солдатских обмотках, в длинной измызганной шинели, перетянутой ремнем, Лазо прибыл на станцию Адриановна, где находился штаб фронта. Никакого оружия на нем не было, только через плечо на ремешке висел полевой бинокль.

Несмотря на угрожающее положение, паники в штабе не ощущалось. Первым делом командующему показали воззвание Семенова: «Считаю долгом совести предупредить, что с движением моим по Забайкалью буду предавать смертной казни всех тех, кто будет оказывать противодействие моему отряду». За атаманом, едва он перешел границу, потянулся густой кровавый след. В отряде Семенова подвизался знаменитый хунхуз Ли Хун-чен со своими головорезами, китайские солдаты-дезертиры и около восьми сотен монгольских бандитов, надеявшихся хорошо пограбить на русской земле.

С одного взгляда на карту Лазо понял смертельную опасность для Читы. Семеновские части занимали фронт от станции Даурия до маньчжурской границы. Надежным тылом им служила территория Маньчжурии. Белоказаки рассчитывали на полный успех и не хотели допустить, чтобы спасся хоть один из защитников города. Пути отступления будут мгновенно перерезаны. Нетрудно представить, какой погром учинят они в рабочих кварталах города.

Положение обороняющихся осложнялось хронической нехваткой снарядов и патронов. Сражаться приходилось в основном штыком. В железнодорожных мастерских спешно заканчивалось снаряжение двух примитивных бронепоездов. Но в основном все надежды связывались с подкреплениями из Владивостока, Благовещенска, Иркутска, Томска и других городов.

Чита, став прифронтовым городом, жила в тревожном напряжении. Жестокий враг, семеновцы, находился совсем рядом, в Оловянной. Однако, заняв Оловянную, банды атамана ударились в разгул: наступила пасха. Неожиданная передышка в боях оказалась на руку обороняющимся. Вышли на линию бронепоезда, сколачивались отряды интернационалистов из пленных австрийцев и венгров. Рабочие железнодорожных мастерских поголовно записывались в Красную гвардию. Пришлось бросать жребий: кому оставаться, а кому идти на фронт.

Лазо, привыкший обходиться почти без сна, днем объезжал свежие части, а ночами напролет, подливая керосину в лампу, просиживал над картой. Атаман Семенов уверен, нагл — это ясно. За его спиной явно просматриваются японские штыки. Наши войска удручены первыми поражениями: отступление всегда угнетающе действует на психику. Следовало решительно переломить сложившуюся обстановку. А для этого существует лишь один способ: ударить по врагу, смять его и погнать. Над этим командующий фронтом и размышлял.

Празднование семеновцами пасхи позволило подготовиться, но только не к обороне, как были настроены в штабе, а к наступлению. Дерзко? Безусловно. Но это был единственный выход. Внезапного удара, хорошо подготовленного, наглый враг может не выдержать.

В тылу атамана Семенова находилась река Онон. Бандиты были так уверены в успехе, что не торопились с починкой моста. Они считали, что у них достаточно сил. Сергей Лазо уже успел узнать нехитрую тактику атамана: казачьи части, хватив для храбрости самогона, развертывались в лаву и, крутя клинками, пластались в бешенной атаке, стремясь дорваться до бегущих и утолить ярость кровью «краснопузых». Не дать им развернуться в лаву вообще не позволить наступать! Удар необходимо наносить самим…

Занять Оловянную надо неожиданным броском. Но дальше река Онон. Возле реки опасные высоты, и самая опасная — Тавын-Тологой. Вот там может завязаться жестокий бой. Командующий в наброшенной на плечи шинели сидел за кухонным столом, на котором расстелена карта, однако видел и бурную реку, и взорванный мост и заречную станцию Борзя, после которой атаману Семенову уже не за что будет зацепиться. Конечно, он удерет в свое логово — в Маньчжурию. Следовало бы не давать бегущим бандитам передышки, преследовать, однако здесь вступала в действие дипломатия. Молодая республика Советов всячески избегала международных конфликтов. И прохвост Семенов это знает, он на это и рассчитывает. Стоит ему пересечь границу, он поступает под защиту китайцев… Секретная шифровка Центросибири предостерегала командующего Забайкальским фронтом от перехода государственной границы. Военных сил для международного конфликта у нас не хватало.