Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

Ветер ободрал береговой откос до камня. В складках земли белели полосы слежавшегося снега, припорошенного пылью. Узкой тропинкой, ступая след в след, Сергей Лазо и солдаты спустились на лед залива. Здесь ветер дул ровно, сильно, мел струями сухого вымороженного снега.

— Эх, пронижет вас, товарищ командующий, — сказал фельдфебель. — Ишь ведь задувает! Будто, скажи, нанялся… Мы-то ничего, привычные. Да и по две портянки догадались навертеть.

Пришлось поднять воротник шинели и чуть выставить плечо. Ноги оскальзывались на льду, по сапогам хлестала злая поземка.

С моря Сергей увидел Владивосток впервые. Оглядываясь на разгорающееся зарево городских огней, Лазо не мог отделаться от ощущения, что смотрит на этот чудесный город глазами военного человека. Его сейчас интересовали исключительно стратегические точки. Ведь японцы тоже понимают все значение городских высот и постараются ими овладеть в первую очередь.

Слева потянулись склады и безлюдные причалы Эгершельда, портового района города. Молодыми, зоркими глазами Сергей разглядел копошение каких-то сереньких фигурок. Японские солдаты, что ли? Фельдфебель, вежливо приотстав, высморкался и догнал Сергея:

— Они самые, япоицы. Все подбрасывают и подбрасывают. Все им мало! Как бы стакнуться не пришлось. У нас… ну промеж солдат, такие разговорчики давно идут. А как у вас на это смотрят, товарищ командующий?

— Правильно солдаты чувствуют. Нужно готовиться.

— Эх… — убитым тоном проговорил фельдфебель и замолк.

Сергей прикидывал в уме, что в случае необходимости гарнизон Русского острова пойдет на город по льду. Полк егерей да два унтер-офицерских батальона — сила внушительная. На Эгершельде они займут штаб крепости и станцию… Через Гнилой угол воинские части подойдут к Народному дому, к телеграфу, банку… А телефон? Это очень важно. Телефонную связь следует прервать до начала событий. Без связи военный руководитель как бы сразу слепнет и начинает беспомощно тыкаться, словно в темноте. На телефонной станции у большевиков давно работали надежные люди. Они по команде лишат Владивосток связи, но снова ее включат, как только связь понадобится уже нам…

Задумавшись, он вздрогнул от зычного окрика фельдфебеля:

— Сорока, ты как ведешь? Заснул? По льду иди, в снег не ступай. Там может полынья быть. Утопить всех хочешь?

— Виноват, господин фельдфебель, — отозвался спереди солдатский голос.

— Нету сейчас господ! Сколько раз тебе твердить? Запомни, и чтоб я этого больше не слышал.

Через минуту фельдфебель доверительно склонился к молча шагавшему Лазо:

— Это ему фамилия такая — Сорока. Видно, сморило его. Туда-сюда шагать — все-таки тридцать верст. А так он ничего… старательный, смышленый.

Слышался однообразный хруст снега под сапогами. Трепало полы шинелей, озноб покалывал колена. Рукой в перчатке Сергей растирал щеку, потерявшую чувствительность. Фельдфебель заботливо держался сбоку, прикрывая своего спутника от ветра.

Солдаты впереди о чем-то переговаривались. Долетали отдельные слова:

— Революции одна другую заменили. Та — ихняя, эта — наша. Напополам разорвались!

— Сорока! — строго окликнул фельдфебель, — а ну кончай болтать: подходим.

И разговор стих.

Наконец впереди замигали огоньке.

Зачернели изломы скалистого берега. Сергей разглядел причудливые деревца, словно нарочно искореженные, чуть ли не завязанные узлом: жалкая растительность острова, способная выжить под свирепым постоянным ветром.

Двухэтажные казармы светились всеми окнами. Солдаты уверенно показывали путь. Фельдфебель приосанился, ударами варежек сбил снег, смерзшийся в складках шинели.

— Пришли, — сказал он, останавливаясь у невысокого крыльца. — Они тут, наверху. Как собрались, так и живут. Ну, злобствуют, конечно. Мы их на всякий случай охраняем.

Услышав, что Сергей собирается идти наверх один, фельдфебель запротестовал:

— Ни, ни, ни! Ни в коем разе! Шутка сказать! А ну… даже дуриком кто. Что с них потом возьмешь? Мы вас не оставим. Там ведь всякие есть.

Нет, в планы Сергея не входило появляться перед офицерами с охраной. Что они подумают? Ему требовалось поговорить с ними с глазу на глаз. Иначе не имело никакого смысла отправляться в этот тяжкий путь по льду залива.

Фельдфебель постепенно уступал.

— Ох, зря вы! Это ж знаете какой народ… Ладно уж, ступайте, но если что… Сорока, стань там внизу у лестницы. Наверх не суйся, но слушай хорошенько!

С мороза тепло ударило волной в лицо. Сапоги застучали, словно ледяные. Пришлось постоять, оттаять, привести себя в порядок. Спрятав носовой платок, Сергей стащил с головы шапку. Натянулась и задрожала внутри какая-то струна. Так всегда бывало в острые моменты жизни. Но не предстоящая опасность заставляла его волноваться, совсем нет! В сущности, он сейчас окажется в своем прежнем мире. Ведь и он мог бы быть среди этих молодых офицеров, обманутых воспитанием, средой, неверным представлением об истории и назначении России.