Огненная вьюга

— Обстановка сложная, товарищ капитан, — начал Брандуков. — Чувствуется близость переднего края. Движение по шоссе оживленное. К фронту идут машины с пехотой, артиллерийские орудия, отдельные танки и броневики… На Волоколамск — машины, нагруженные различным барахлом и много санитарных автомобилей. Видать, наши здорово поддают фрицам. В сторону фронта прошли и четыре легковые машины, сопровождаемые бронетранспортерами с пехотой.

— Где захватили в плен немца? — спросил командир.

— На северной окраине деревни Шаблычкино, в бане. Затопить он ее пытался, замерз, видать, здорово. Тут мы его и накрыли.

— Какие данные сообщил при допросе?

— Мы его не допрашивали. У переводчика, который должен был идти с нами, в начале пути сломалась лыжа и мы остались без него.

— Давайте его сюда. Переводчика ко мне!

Боец Зуйков и переводчик привели ефрейтора к командиру. Это был очень худощавый, изможденный, беспрестанно чихавший немец. Но почему-то казалось, что чихает он не от простуды, а от сильного потрясения. У одних оно проявляется икотой, а у этого, вишь ты, вон как — «испуг выходит».

— Он уже полумертвый от страха, — сдерживая улыбку, шепнул командир комиссару. — Как бы до времени не окочурился.

— Ничего, жив будет, — ответил Огнивцев и распорядился, чтобы пленному из фляги дали кружку горячего чаю. Опасливо сделав несколько глотков, немец немного успокоился и довольно связно ответил на вопросы, касающиеся лично его. Назвал свое имя, год и место рождения, срок призыва. Когда же его спросили, из какой он части, в какую дивизию она входит и где дислоцируется, он внутренне подобрался и, успокоенный тем, что его не только не бьют и не пытают, а даже угощают чаем, довольно нагло заявил, что он «солдат великой Германии и помнит о присяге».

Капитан Шевченко укоризненно поглядел на Огнивцева, дескать, испортил ты все своей ненужной гуманностью, минуту помолчал и резко крикнул Хохлову, и на этот раз оказавшемуся здесь в качестве конвоира:

— Убрать!

— Есть! — рявкнул боец.

Заставив немца вздрогнуть всем телом, он подошел к нему, повернулся к командирам спиной, скорчил зверскую гримасу, увидев которую схватился бы за живот весь отряд, и зловеще прошептал:

— Все, фриц, хана, значит, аллес капут по-вашему, — и выразительно повел стволом автомата, указывая на дверь.

Немец помертвел и не смог подняться из-за стола, с ужасом глядя на бойца. Затем замахал руками и что-то так быстро залопотал, что переводчик не смог разобрать ни слова.

— Хохлов, — строго сказал капитан Шевченко, — о чем это вы с пленным разговариваете?

— Так себе, об жизни, товарищ командир — невинным голосом ответил боец. — Ну и посоветовал ему, чтоб не упрямился… Кажись, он правильно меня понял…

— Станьте на свое место, — прервал бойца Шевченко. — Не можете вы без фокусов.

Но тут пленный заговорил более внятно и, даже не дожидаясь наводящих вопросов, сообщил, что он ефрейтор артиллерийского дивизиона 5-й танковой дивизии.

— После тяжелых боев под Истрой, — продолжал ефрейтор, — в дивизионе осталось пять орудий и менее половины личного состава. Убиты командир дивизиона и два командира батареи. В настоящее время дивизиону приказано занять огневые позиции на южной окраине деревни Шаблыкино. Блиндажей и укрытий нет. Для обогрева личного состава приказано использовать крестьянские избы.

— Какую задачу получил дивизион?

— Подробности мне неизвестны, но командир батареи сказал, что мы не должны пропустить русских на запад по Волоколамскому шоссе.

Переводчик повернулся к умолкшему на минуту командиру:

— О чем спрашивать дальше, товарищ капитан?

— По-моему, достаточно. Уведите его, а то околеет у нашего шалаша.

— А вы, Михаил Михайлович, не заметили никаких оборонительных работ у деревни Шаблыкино? — спросил у Брандукова комиссар.

— Кое-что заметил. Гитлеровцы оборудовали снежные окопы и облили их брустверы водой. А вот орудий и площадок для них не видел.

В командирский шалаш вошли командир третьего взвода Шкарбанов, Увакин и Кожевников.

— Итак, друзья мои, — продолжая разговор, сказал Шевченко, — подведем итоги сегодняшнего дня и наметим действия на завтра и послезавтра. Разведчики поставленную задачу выполнили. Нам удалось уточнить обстановку в новом районе. Определился и объект для нападения. В тылу фашистов нам остается быть, видимо, не больше двух дней. А затем встреча с нашими.

— Вот это здорово! — воскликнул Брандуков. — Значит, скоро будем в Москве.

— Здорово-то здорово, Михаил Михайлович, — раздумчиво проговорил Огнивцев. — Но эти два дня будут, пожалуй, самыми напряженными. В оставшееся время мы не можем отсиживаться в лесах, а должны активнее помогать нашей армии.

— Верно, — подтвердил командир отряда. — Начнем с артиллеристов, а затем через денек поохотимся и за большими фашистскими начальниками. А сейчас хорошенько просушиться, отдохнуть, а завтра с наступлением темноты начнем сабантуй.

31. НЕСБЫТОЧНЫЕ НАДЕЖДЫ