Огненная вьюга

— То-то и оно, что есть. Есть, будь они прокляты. Позавчера понаехало около сотни. Притащили с собой пять или шесть орудиев и закопали их на околице в снег. Все солдаты их насквозь промерзшие, много хворых. Одежонка-то у них легонькая, ветром подбитая. Потому и натягивают на себя все, что под руку попадает из теплых вещей. День и ночь в избах топят печи и греются. Вчера перестарались, видать, и сожгли избу бабки Аксиньи.

«Как же быть, — подумал Шевченко, — вступить с этим гарнизоном в бой или мимо пройти? Никто за выход к своим без этого боя не упрекнет. Отряд сильно измотан. Ну, а если по совести разобраться? Оставить эту недобитую сотню? Чьи жизни подставить под те орудия? Хорошо если наши вовремя их обнаружат, а если напорются нежданно? Нет, нет… Мимо проходить нельзя».

Шевченко решительно поправил шапку, снял с плеча автомат:

— Значит, говорите, их около сотни. Так, так… Ну, а где они располагаются по ночам?

— Как где? Да в наших избах. На печках, лавках, постелях, на полу, везде, как тараканы. А возля пушек, один, два часовых, — объяснил колхозник.

— А когда же они стреляют из пушек? — спросил: Брандуков.

— Стреляют редко. Видать, припасов у них нет. Похоже, ждут, пока подвезут.

— Спасибо, товарищ Иванушкин, за рассказ. Но вам придется побыть с нами. Домой отпустить вас пока не можем.

— В войско хотите взять к себе?

— Можем и к себе, если не возражаете.

Иванушкин развел руками:

— Рад бы пойти, но стар я для военных походов. А помочь это завсегда, это я с радостью.

— Вот и хорошо, — сказал Шевченко. — Значит, будем действовать вместе.

…Через полчаса лыжники вышли на опушку леса западнее деревни. Отсюда, как на ладони, просматривалась деревенька — три десятка неказистых избушек, разбросанных на взгорке. Хорошо наблюдалась и огневая позиция немецких артиллеристов.

Шевченко подошел к Брандукову, смотревшему в бинокль в сторону деревни.

— Сколько орудий насчитал, Михаил Михайлович? — спросил он.

— Пять, товарищ капитан. Больше не видать.

— Значит, не ошибся Иванушкин. — И, обращаясь к ординарцу, приказал: — Пригласите старика.

Тот подошел, по-военному бросил ладонь к шапке.

— Слухаю, товарищ командир.

— В каких избах размещаются гитлеровцы? — спросил Шевченко.

— В первых домах, что ближе к лесу, — ответил Иванушкин. — А в центре, вон там, видишь, — он показал рукой, — там ихние офицеры. А вот тот дом под красной железной крышей — это мой. Там ихний начальник по званию хавутман, капитан по-нашему.

— Куда делись жители тех домов, которые заняли немцы? — задал вопрос Брандуков.

— Кто где. Которые в баньках, которые в землянках, а кто у родичей на том конце деревни. Я со старухой, к примеру, к брательнику перебрался. Вона домок, штакетником зеленым обнесенный. Там и обретаемся.

Было отчетливо заметно, что, рассказывая все это, Иванушкин сильно волнуется и, кажется, чего-то не договаривает.

Шевченко в упор спросил:

— Вы чем-то расстроены? Хотите о чем-то спросить, но не решаетесь. Так ведь?

— Так точно, товарищ командир, — кивнул Иванушкин. — Мне бы домой, упредить своих, чтоб ушли куда подальше загодя.

— Домой мы вас отпустим непременно. Но, не обижайтесь, не ранее, как расколошматим ваших квартирантов. А односельчанам вашим постараемся не нанести ущерба, — ответил Шевченко.

— Ну, коли такой приказ, то бывший рядовой пластунского полка Иванушкин готов служить Отечеству, — успокоившись, браво отрапортовал колхозник.

Разведчики наблюдали, как немецкие артиллеристы наращивали снежные валы вокруг своих орудий. В мерзлой земле окапываться было им не по зубам. Огня они почти не вели. За три часа наблюдения немцы произвели только три выстрела. Наверное, действительно гитлеровцы испытывали острую нехватку снарядов, о чем рассказал разведчикам колхозник. Удалось установить и сменяемость дежурного расчета батареи. Уточнили также, где размещались офицеры дивизиона, которые к вечеру потянулись к занятым избам, не подозревая, что за каждым их шагом наблюдают разведчики.

…Короткий зимний день близился к концу. Но еще было довольно светло. Старшему лейтенанту Брандукову не терпелось. Не зная замысла командования отряда, он считал, что более удачного момента для нападения на вражеских батарейцев не сыскать. «Зачем ждать ночи, когда можно с ними покончить сейчас», — думал он и обратился с этим предложением к Шевченко.

— Больно ты, Михаил Михайлович, иногда бываешь горяч, — ответил командир отряда. — Соображай сам. Силенок у нас небогато, а фашистов около сотни. Ну, нападем, наделаем шуму, уничтожим десяток — другой фрицев, но и самим нам несдобровать. На нас-то они снарядов не пожалеют, будь уверен. Так не годится… Вот подтянется весь отряд, стемнеет, тогда и начнем.

— А когда же вы планируете ударить по ним? — решил уточнить командир взвода.

— Вот комиссар приведет остальных, посоветуемся и решим.