Огненная вьюга

«Смоленск — это взломанная дверь. Германская армия открыла путь в Россию. Исход войны предрешен». Во как: «предрешен»! А как за этой дверью им морду набили — молчок. Но на этот раз им не отделаться молчанием. Блицкригу-то капут!

— Можно по началу разговора, товарищ комиссар? — обратился Хохлов.

— Пожалуйста.

— Как все же будет: дадут нам после встречи со своими передышку или с ходу в наступление?

Комиссар не сразу ответил на этот вопрос. Он и сам не знал, как распорядится командование фронтом, где и как предстоит действовать отряду. Тем не менее…

— На войне все может быть, — откровенно сказал Огнивцев. — Но по секрету скажу, мы уже по радио попросили вывести отряд на отдых на Красноказарменную. Ну, а как решит штаб фронта, сказать не могу.

Время перевалило далеко за полночь. Комиссар вышел из сарая. Под разлапистой елью горел костер. Возле него на валежнике, застланном плащ-палаткой, сидел командир и задумчиво шевелил палкой догорающие головешки. Рядом с ним, как всегда безотлучно, находился его ординарец сержант Черный. Начальник штаба с Увакиным лежали на еловом лапнике и, казалось, спали. Но нет. Услышав шаги, Увакин проговорил:

— По бодрым шагам чую: комиссар идет.

Шевченко оторвал взгляд от огня:

— Да, это он. И ему не спится, — сказал он. — Да в такую ночь заснуть трудно. Да и обдумать кое-что надо…

— Что именно? — присаживаясь к костру, спросил комиссар.

— Прикидываю, как докладывать начальству о рейде.

— Ну, и что надумал?

— Конечно, в основном отряд выполнил приказ командующего фронтом, но захватить фашистского генерала мы так и не сумели. А значит, одну из задач не решили.

— Ты прав, командир, но не во всем. Во время совместных действий с авиацией мы все-таки одного генерала ухлопали и, как показали пленные, очень крупного. Это во-первых, а во-вторых, командующий такую задачу перед нами и не ставил. Это член Военного совета высказал пожелание, что неплохо бы пленить немецкого генерала. А потом война еще не кончается. Здесь не удалось — махнем в новый рейд, поглубже, и там, глядишь, повезет больше.

— Нет, дружище. Я твердо решил — после этого рейда возвращаюсь в танковые войска. У меня к немцам особый счет. Я такого насмотрелся за время отступления, что душа горит. Они ведь никого не щадили: ни детей, ни женщин, ни стариков.

— Эта картина знакома, — тихо ответил комиссар. — Мне ведь, как и тебе, пришлось топать на восток от самой границы. Но ведь воевать можно не только в танковых войсках. Разве мы со своим отрядом мало сделали?!

— Все это так, но мне хочется в Берлин на танке въехать и наделать там такого шороху, чтобы на века запомнили фашисты и детям, внукам своим наказали, что с нами шутки плохи.

Огнивцев понимающе покачал головой:

— Полностью разделяю твои чувства. У меня стоит перед глазами одна страшная картина. Как-то под Рудней увидел на дороге, прямо в пыли двух ребятишек. Мальчик лет пяти, девчушка и того меньше сидели около убитой матери и, горько плача, тормошили ее, словно пытаясь разбудить. Подобрал я их, пристроил в ближайшей деревушке у добрых стариков. А забыть их не могу. Нет, никакой пощады этим извергам не будет. Придет час и мы сполна расквитаемся с ними. Это точно!

— Так и будет, — убежденно сказал Шевченко, — но вот что смущает меня. Кончится война, победим мы фрицев, а как будем объяснять нашему народу, почему мы их допустили аж до самой Москвы? Кто повинен в этом? Наверное, этого можно было и не допустить? Помнишь, нам внушали, что бить врага будем на его территории, малой кровью… И что сталинские соколы летают дальше всех, быстрее всех, выше всех. Да что-то не получилось…

— Дорогой мой командир! — произнес Огнивцев. — С нашей колокольни на этот вопрос полностью ответить невозможно. Но кое-какие причины наших неудач, мне кажется, видны.

— Это интересно. Поделись своими мыслями, комиссар. Поделись…

— Во-первых, внезапность нападения сыграла свою роль. Кто это дело прошляпил, трудно сказать. Поговаривали об измене кое-каких начальников, но слухам верить не стоит, наверное. Затем, на немцев работает вся Западная Европа, а мы-то одни. Это во-вторых. А в-третьих, повоевали они уже порядочно, что называется, собаку на этом деле сожрали. Нам же еще учиться приходится…

— Что же, по-твоему, в нашей армии мало опытных командиров? — спросил Шевченко.

— Нет, отчего же, таких у нас немало. Но много и командиров, которые лишь накануне войны были назначены на высокие должности. Вот они и подрастерялись.

— Это верно, — задумчиво проговорил капитан, — в нашей дивизии, например, перед самой войной почти весь командный состав до комбатов включительно был заменен. А почему, никто не знает…