Огненная вода

Ларри поплелся вслед за нею, в три ноги на двоих. Затем медленно и не очень охотно оторвался от земли и побрел прямо по воздуху, когда дорогу им преградило множество небольших валунов, но с острыми, как бритва, верхними краями.

— Прощайте, друзья, — произнес Хебстер, обращаясь к своим спутникам-людям. — Я ухожу вслед за своими новыми приятелями, чтобы собственными глазами увидеть то волшебство, что скрывается за этим бурым маревом пустыни. И помните вот о чем: когда оэсковцы сообразят, что ваше появление здесь каким-то образом связано вот с этим необычным вертолетом — постарайтесь, кстати, держаться как можно ближе к нему, — то самым умным с вашей стороны будет свалить все на меня. Будто бы я силой принудил вас подняться на борт вертолета. Можете сказать им, что я ушел в глубь пустыни искать спасение, прикинув что уж лучше стать перваком, чем козлом отпущения, и беспомощно смотреть на то, как твое добытое тяжким трудом богатство растаскивает такое воронье, как П. Браганца или Вандермеер Демпси. Но я обязательно вернусь — в своем уме или перваком.

Он ласково погладил мокрую щеку Греты, затем быстрым и решительным шагом бросился догонять Ларри и Лузитанию. Только один раз он обернулся и улыбнулся, увидев с каким необычайно жалким видом глядят они ему вслед, особенно Уильямс, здоровенный детина, зарабатывавший себе на кусок хлеба тем, что обеспечивал безопасность других людей.

Перваки как будто и придерживались какого-то определенного маршрута, но впечатление было такое, будто проложил его кто-то, вдохновленный зрелищем игры на аккордеоне, меха которого периодически то растягивались, то собирались многочисленными складками вместе. Снова и снова они проходили одни и те же места, натыкались на свои ранее оставленные следы, уходили в сторону метров на сто, затем возвращались назад и вновь пускались в путь по собственным же следам, запечатленным на песке пустыни.

Вот это и была страна перваков. Аризона. Местность, где возникло первое и самое крупное поселение пришельцев. В этом дальнем углу Юго-Запада бывших США не было уже практически ни одного человека — только пришельцы и их кули [8].

— Ларри, — окликнул первака Хебстер, когда в голову ему закралась мысль, все больше и больше его беспокоившая. — Ларри! А ваши… хозяева знают о том, что я с вами?

Требовательность тона, которым задал этот вопрос Хебстер, побудила первака обернуться и он, сбившись с шага, споткнулся и плюхнулся наземь. Затем поднялся, сделал кислую мину, глядя на Хебстера, и покачал головой.

— Вы не бизнесмен, — произнес он. — Здесь не может быть никакого бизнеса. Здесь может быть только вызывающее смех то, что вы, возможно, назовете поклонением. Хотя на самом деле это попытки постичь универсальную внутреннюю природу всего сущего. Достичь понимания, полного и вечного, частичного и эфемерного, которое только одно и делает возможным…

Он сцепил между собой пальцы вывернутых наружу ладоней в отчаянной, мучительной попытке в доступной для понимания Хебстера форме объяснить смысл того, что он хочет сказать. Затем стал делать медленные круговые раскачивания головы из стороны в сторону.

И тут новое потрясение постигло Хебстера — он увидел, что этот пожилой человек плачет. Выходит, внутренний мир перваков действительно во многом подобен психике душевнобольных! Именно это давало человеку постичь то, что происходит вне пределов его понимания, помогало достичь тех вершин мудрости, на которые он не способен подняться вследствие присущих нормальному человеку определенных особенностей мышления. В душе человека появлялась уверенность в том, что уже совсем близка дотоле ускользавшая психологическая земля обетованная, но она тут же исчезала, оставляя неизбывную печаль и тоску, вызванные пониманием собственной умственной несостоятельности. Оставив лишь некоторый проблеск надежды, подкрепляемой чувством удовлетворения за то, что немалым достижением при такой огромной умственной близорукости является даже смутное понимание цели сокровенных желаний. Вопрос теперь только в том, с помощью каких средств достичь этой самой цели.

— Когда я впервые здесь появился, — рассказывал, то и дело запинаясь, Ларри, вглядываясь в лицо Хебстера, как будто он понимал, о чем думает сейчас бизнесмен, — когда я предпринимал первые попытки понять… Я имею в виду диаграммы и справочники, которые я сюда принес, составленные мною таблицы статистических данных, тщательно прорисованные графики определенных зависимостей… — все это оказалось совершенно не нужным. Все, что мне удалось обнаружить, — мелочи, игрушки, не связанные никакими закономерностями, всего лишь жалкие тени настоящих мыслей. Представляете себе, Хебстер, что значит после всего этого такое познать настоящие законы! Вот увидите, какое это будет счастье… Вы будете служить рядом с нами, обязательно будете! О, какая несравненная душевная приподнятость ждет вас…

Речь его вдруг стала бессвязной и взволнованной, заплелись ноги, он вновь повалился ничком на землю. Приблизилась Лузитания, все еще прыгая на одной ноге.