Огненное лето 41-го

— Товарищи командиры? — Гетманов широким жестом приглашает нас к столу, застеленному картами.

Полетное задание повергает нас с Григорием в состояние ступора. Нам предлагается вылететь двумя эскадрильями на уничтожение переправы через Днепр в районе Рогачева. Немцы переправились на левый берег и уже создали там плацдарм. Если удастся выполнить боевую задачу, то у группировки на плацдарме возникнут серьезные проблемы. Вроде все правильно.

Но есть одна загвоздка — истребительного сопровождения у нас не будет истребителей просто нет. В смысле, свободных, и в смысле, что для нас. Так что ожидает вас, добры молодцы, дальняя дорога с четырьмя сотнями кэгэ под брюхом, в пустом небе, под заботливой опекой немецких ястребов. Вот только думаю, что выйдет эта дорога не слишком дальней…

У Меспанова рядом такое выражение лица, словно он жует соленую и наперченную крапиву.

Но нас тут же успокаивают лейтенант-метеоролог, гений военного прогноза с двумя кубарями в петлицах, радостно сообщает, что нас с Гришей ожидает облачность в шесть баллов на высоте от 400 до 850 метров. То есть, нам предлагается добираться до места в облаках. И вылетать из облачности прямо над самой целью.

Гетманов кивает с видом самовлюбленного пингвина. Гришка не выдерживает:

— Семен Григорьевич, ну вы-то понимаете, что это не возможно! — почти кричит он. — Как это — добраться за 180 км в шестибальной облачности, сохраняя строй, да еще двумя эскадрильями?

— А что сложного? — удивляется мудрый метеоролог. — Вы же ночью летаете?

От такого идиотизма мне становится жутко. Полет в облачности отличается от ночного также сильно, как плавание в бурном море отличается от гонки на горной дороге! Ночью ты видишь силуэты самолетов, ночью ты ориентируешься по звездам, ночью… эх, да, что говорить! Этот шпингалет готов отправить нас хоть черту в зубы, но майор! Боевой летчик, воевал, и что!

— Товарищ майор! Если вы приказываете — мы вылетаем. Но это — безумие. Самоубийство!

— Ну, вот что, товарищи комэски, — голос Гетманова спокоен и тверд. — Обсуждать приказы в армии не принято. Я знаю, что задание не из легких и все понимаю, но переправу уничтожить надо. Давайте, товарищи, уточним маршрут подхода и — в небо!

Через сорок минут мы с Меспановым, получив инструктаж от Гетманова и полетные кроки от Лихачева, отбываем по своим эскадрильям. А через два часа уже взлетаем.

Эскадрилья не слетана, потому звенья еле-еле держат строй. Я пытаюсь их выровнять, но долго этим заниматься опасно, да и что можно сделать за пять минут? Эх, да пес с ним, в конце-то концов! Долетим как-нибудь…

Лететь в облачности — что плыть по молочной реке, только кисельных берегов и не хватает. Я плыву в гордом одиночестве, лишь смутно угадывая правее размытый силуэт Кузьминского горбача, другие же, похоже, растворились в этом молоке без остатка.

Мой Ильюшин подрагивает, перегруженный смертоносным железом. Впрочем, вру, как раз не железом. Уж не знаю, что за умная головушка придумала такую штуку, только сегодня у нас под крыльями и в брюхе бомбы из железобетона! Новая штуковина — ФАБ-100НГ. Вещь может и неплохая, только нет у меня к ним что-то доверия…

— Я — Зенит-один, я — Зенит-один. Держать строй. Идти точно по курсу. Подтвердить!

Остриков подтверждает мгновенно, Лобов — с небольшой задержкой. Наверное, сначала пытался отыскать своих в белом безмолвии. Так, посмотрим по карте. Если все правильно, то минут через десять будем на месте. Осталось девять минут, восемь, семь…

Время! Начали… Выкрикнув слова команды, резко бросаю штурмовик вниз. За те короткие секунды, что остались до выхода из густой природной дымзавесы, успеваю подумать а хорошо было бы, если бы наши советские ученые придумали бы какой-нибудь прибор, который позволяет видеть врагов и своих в тумане. Ну, пусть не видеть, пусть хоть как-то определять, где кто находится. Я слышал, что-то такое вроде есть, радиолокация называется. Правда, они, приборы эти, пока чуть великоваты… поболе моего Ила размером…

Все это успеваю обдумать, пока выныриваю из облака и понимаю, что ошибся преизрядно, выскочив аж километрах в сорока от переправы. И, что особенно паскудно, над ней, будто издеваясь, сияет проклятущее июльское солнце! Разрыв облачности. Окно.

Еще я вижу, как в этом окне кружит пара темных точек. И что-то подсказывает мне, что это — отнюдь не беркуты. И даже не коршуны.

Эх, была бы эскадрилья слетанной да опытной, я приказал бы атаковать переправы с разных сторон одновременно. Занырнули бы обратно в облака, подкрались невидимками с трех сторон — и разом в атаку. Но тут так уже не выйдет…

— Зенит-3, Зенит-3! Я Зенит-1. Мы со вторым атакуем переправу, а ты со своими — придержи, сколько сможешь, немцев. Потом поможем.

— Я Зенит-3, — звучит сквозь треск и помехи голос Лобова. — Постараюсь, первый. Только не тяни, не то помогать некому будет, — и короткий смешок.