Огненное прикосновение

Колеблясь, Энни повернула к нему лицо, и он овладел ее ртом медленными сильными движениями, которые приоткрыли ее губы и позволили его языку проникнуть в беззащитный рот. Если ему дозволен всего лишь поцелуй, то он намеревался получить от него все что можно. Он утверждал свою власть над ее ртом страстными, глубокими поцелуями, используя язык, чтобы самым явным образом имитировать соитие, пока ее связанные руки не поднялись извернувшись и она не вцепилась в его рубаху; из ее горла вырывались тихие короткие всхлипы. Он целовал ее до тех пор, пока желание выплеснуть в нее свое семя не заставило содрогаться все его тело, пока ее рот не распух и слезы не покатились из-под ресниц.

Большим пальцем Рейф вытер эту влагу, яростно стараясь обуздать себя.

– Спи, милая, – прошептал он хрипло.

Энни подавила стон. Она закрыла глаза, но прошло еще много времени, прежде чем ее жаждущая плоть позволила ей уснуть.

Глава 6

На следующее утро, когда Энни проснулась, Рейфа рядом не было и ее охватила паника при мысли, что он, возможно, бросил ее здесь, в горах. Руки оказались развязанными, и это еще больше напугало девушку: зачем ему было ее развязывать, если он не собирался удрать? Энни с трудом поднялась на ноги, рывком распахнула дверь и выбежала наружу. Поток холодного воздуха ударил по ее голым ногам, в подошвы впились камешки и сучки.

– Рейф!

Он вышел из-под навеса для лошадей, держа в одной руке ведро с водой, а в другой – поднятый револьвер.

– Что случилось? – резко спросил он, оглядывая ее. Энни остановилась на бегу, неожиданно осознав, что полураздета, и ощутив под босыми ногами ледяную землю.

– Я думала ты уехал, – произнесла она сдавленным голосом.

Взгляд его словно покрылся изморозью, лицо ничего не выражало. Наконец Рейф сказал:

– Иди обратно в хижину.

Она понимала, что должна послушаться, но беспокойство заставило ее помедлить.

– Как ты себя чувствуешь? Думаю, тебе пока не следует носить воду.

– Я велел тебе идти в хижину. – Он ничуть не повысил голоса, но все равно это прозвучало резко, как удар кнутом. Энни повернулась и, осторожно переступая, пошла обратно в хижину, морщась от прикосновений неровной почвы к нежным подошвам ног.

Открыла одно из окон, чтобы впустить немного света, затем осмотрела свою одежду. Одежда затвердела и помялась, но была сухой и – что важнее всего – чистой. Энни поспешно оделась, дрожа от холода. Ей показалось, что сегодня утром холоднее, чем вчера, но, возможно, это потому что она выбежала наружу в одной рубашке.

Расчесав пальцами волосы и подколов их наверх, Энни развела огонь и занялась приготовлением завтрака, но делала все машинально. Она все время думала о Рейфе, несвязные мысли перескакивали с предмета на предмет. Сегодня утром он выглядел гораздо лучше: глаза уже не туманились от лихорадки и щеки не казались ввалившимися. Он слишком рано взялся за физическую работу, но как она могла остановить его? Энни лишь надеялась, что швы на боку не разойдутся.

Как он вышел из хижины, не разбудив ее? Конечно, она долго не могла уснуть и очень устала вчера, но ее обычно очень легко разбудить. Рейф тоже долго не засыпал – она явственно ощущала напряжение его тела и рук, обнимавших ее. Одного слова или приглашающего жеста было достаточно, чтобы он начал действовать.

Несколько раз Энни испытывала искушение отбросить осторожность и произнести это слово. Когда же она осознала, как близка была от того, чтобы отдать свою непорочность бандиту, ее охватил стыд. Энни не успокоило даже то, что она устояла перед искушением ради сохранения своей репутации и самоуважения. На самом же деле только элементарная трусость не позволила ей отдаться Рейфу. Энни боялась. Частично это был простой страх перед неизведанным, а частично – боязнь, что он причинит боль как ее душе, так и телу. Ей приходилось лечить женщин, пострадавших от мужчин, слишком неосторожных или слишком грубых, и она знала, что в первый раз женщина в любом случае испытывает боль, но она сгорала от желания и, возможно, сдалась бы, если бы дело было только в этом. Ей хотелось узнать, что такое мужчина.

Но сильнее всего был страх, что она слишком уязвима перед этим человеком, что, овладев ее телом, он разрушит внутренние преграды, охраняющие ее сердце, и вопреки всей своей самостоятельности и здравому смыслу она слишком привяжется к нему, и это нанесет ей рану, не заживающую так легко, как тело. Как может она позволить себе привязаться к нему? Он преступник, убийца. Даже сейчас Энни не сомневалась, что, если она попытается бежать, Рейф ее застрелит. Как ни странно, но она также верила, что он сдержит слово и через несколько дней отвезет ее обратно, не причинив вреда, если она не будет пытаться бежать.