Огненное прикосновение

– Со мной все будет в порядке. Они меня не поймали за четыре года, не поймают и сейчас. А если бумаги исчезли... ну, не знаю, что нам тогда делать с Этуотером, честно говоря, я не знаю, что мы можем сделать, даже если бумаги на месте. Этуотер может отказаться от идеи шантажа.

– А я – нет, – сказала Энни, и в ее голосе Рейф услышал твердую решимость.

* * *

Рейф оставил свой пояс с оружием в гостинице, хотя и взял запасной револьвер, заткнув его за ремень у поясницы. Этуотер достал для него куртку, какие здесь носили, а также другую шляпу. Энни припудрила ему волосы и бороду. Решив, что замаскирован наилучшим образом, Рейф прошел семь кварталов до того банка, где оставил документы. Маловероятно, что кто-нибудь обратит на него внимание, но он все же следил за всеми, кто его окружал. Никто не проявлял интереса к высокому седовласому мужчине.

Он понимал, что, вероятнее всего, люди Вандербильта не имеют ни малейшего понятия о том, где он оставил бумаги: если бы заподозрили, что документы находятся в Новом Орлеане, Вандербильт уже нанял бы целую армию, чтобы обыскать город, включая банковские сейфы, которые не были защищены от его проникновения. А если бы документы нашли, охота на Рейфа не велась бы так интенсивно. В конце концов, без документов у него не было никаких доказательств, а кто бы поверил ему на слово? Вандербильта, несомненно, не очень-то беспокоили признания мистера Дэвиса. Слово экс-президента Конфедерации не имело никакого веса за пределами южных штатов, где оно могло привести к суду Линча, – нет, Вандербильту нечего было беспокоиться по поводу мистера Дзвиса.

Хорошо бы устроить так, чтобы документы попали к Вандербильту в обмен на снятие обвинения в убийстве, но Реифу эта идея не нравилась. Он не хотел, чтобы Вандербильт выпутался из этой истории без потерь. Ему хотелось, чтобы этот человек заплатил сполна. Ему хотелось, чтобы заплатил и Джефферсон Дэвис. Одно только тревожило Рейфа: по всему Югу сотни тысяч людей выжили только благодаря тому, что, несмотря на поражение, они сохранили свою гордость. Он знал своих собратьев-южан, знал их независимую гордость и знал также, что новость о предательстве мистера Дэвиса уничтожит эту гордость. Пострадает не только мистер Дэвис, а каждый из тех, кто сражался в той войне, каждая семья, потерявшая любимого человека. Люди Севера лишь насладятся местью, так как Вандербильта будут судить за предательство и, возможно, расстреляют.

Подойдя к банку, Рейф вынул ключ от сейфа и повертел его в руках. Он носил его с собой четыре года, в ботинке. Надеялся, что ему никогда больше не придется снова увидеть этот сейф.

Имя Рейфа было записано в документах банка, поэтому с получением пакета не возникло никаких сложностей. Он сунул его под полу и пошел обратно в гостиницу.

Проходя мимо двери комнаты Энни, Рейф постучал в нее. Дверь тотчас же распахнулась, и Этуотер вошел в комнату вместе с ним. Энни неподвижно стояла у спинки кровати очень бледная. Увидев Рейфа, она бросилась ему на шею.

– Никаких затруднений? – спросил Этуотер.

– Никаких. – Рейф достал пакет из-под полы и подал его судебному исполнителю.

Этуотер сел на кровать и осторожно развернул клеенку. Пачка бумаг в ней была толщиной в несколько дюймов, и потребовалось порядочно времени, чтобы просмотреть их. Рейф молча ждал, обнимая Энни. Большую часть документов Этуотер отложил в сторону, но несколько бумаг оставил и просмотрел еще раз. Когда он закончил, то взглянул на Рейфа, издав долгий свист.

– Сынок, не понимаю, почему награда за твою голову не назначена в десять раз большая. Тебя должны были разыскивать старательнее, чем кого-либо на свете. С этим ты можешь погубить империю.

Рейф цинично усмехнулся.

– Если бы награда была гораздо большей, весьма многие проявили бы любопытство. Кто-нибудь мог начать задавать вопросы, те самые вопросы, которые задавали вы, – кто такой был этот Тенч, что за важная персона?

– И в ответ услышали бы, что он вовсе не был важной персоной, а просто хорошим парнем. – Этуотер снова посмотрел на документы. – Этот сукин сын предал свою страну и стал причиной гибели тысяч людей с обеих сторон. Повешение было бы слишком простым наказанием для него. – Выругавшись, он впервые не извинился перед Энни.

– Что нам теперь делать? – спросила Энни.

Этуотер почесал затылок.

– Я сам толком не знаю. Я – представитель закона, а не политик, а у меня такое ощущение, что здесь нужен политик, черт бы побрал их скользкие души! Простите, мэм. Я не знаю людей, обладающих достаточной властью для этого дела. Насколько нам известно, некоторые сукины дети в Вашингтоне – простите, мэм – могли получать какую-то часть денег из прибыли Вандербильта. Если использовать эти бумаги до того, как с тебя будет снято обвинение в убийстве, то боюсь – ты не увидишь, как возмездие настигнет Вандербильта.

– Эти бумаги помогут признать Рейфа невиновным или нет? – с отчаянием спросила Энни. – Вы нам поверили: почему бы присяжным не поверить?