«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

Нет, убитых два. Лошадь Ульяна остановилась, и парень, в спине которого торчало семь стрел, свалился. Его подхватили подошедшие ратники и понесли вниз. Положили на землю и перекрестились. Угрюмо помолчали. Мальчишка, почти ребенок еще…

– Поганые!

Мы поднялись на холм и выглянули на поле. Серая масса выползала из-за леса.

Поднялись в седло. Горин смотрел на поле и считал:

– … две, три…

– Брось, Илья Демьянович, – сказал я ему, – всех не сочтешь. Лука Фомич! Ты знаешь – что надо делать.

– Да, боярин, – кивнул десятник и отъехал к щитам.

– Двадцать сотен насчитал, – съехал со склона сотник.

– Как двадцать? – удивился я. – Еще один дозор?

– Боле нет, – пожал плечами Горин и посмотрел на меня. – Как мыслишь, где остальные?

– На большой полк повернули? – предположил я. – Никак темник задумал что? Но нам разницы нет, бояре. Тут стоять насмерть потребно…

Я задумался, сразу появилась идея: а что, если еще раз повторить трюк? Только чуть по-другому…

– За мной! – и я направил коня по старице. У того подъема на берег нас встретил наблюдатель. Вынырнув из ивняка, он сообщил:

– Двадцать одна сотня и три с половиной десятка.

– Ты уверен? – спросил я. – Всех счел?

– Всех, боярин. Если только следом еще поганые не подойдут.

Наблюдатель нырнул в кусты, а мы выстроились в ряд. Рядом замер Демьян.

– Ты что тут делаешь? – зашипел я ему. – А ну, обратно дуй. Твое место с отроками.

Демьян упрямо мотанул головой:

– Не пойду. Здесь мое место.

Огляделся и махнул рукой – поздно его отправлять. Все стали тихо молиться и креститься. Я вдруг услышал бормотание стоявшего за Демьяном ратника:

– Я вижу славных предков своих. Вижу всех отцов и дедов. Они смотрят на меня и зовут к себе.

Стоявший с другой от меня стороны Горин не обращал на языческую молитву внимания, и, когда ратник произнес последнюю фразу: «Я чту и помню отцов своих!», Горин произнес: «Аминь!»

Вдруг на мое плечо легла рука Ильи Демьяновича.

– Прости меня, брат! – сказал он мне.

Я увидел, что в соседнем ряду ратники, положа руку на плечо соседа, просят прощения и прощают.

– Прощаю тебя, брат, – ответил я, затем повернулся и положил руку на плечо Демьяна: – Прости меня, брат…

Стал понятным старинный обряд. Воины, шедшие в последний бой, прощались и прощали. Скоро наша кровь смешается, и мы станем кровными братьями навек.

* * *

Монгольское войско плотной массой прошло по полю, замедлилось и окончательно встало на месте нашей стычки с дозорной сотней. Степняки начали перемещаться, явно выстраиваясь для атаки. Замаскированные щиты они видеть не могли, но следы битвы их насторожили. Наверняка в этом месте должен был остаться небольшой отряд для встречи. Перестраховываются?

– Удачно встали, – хмыкнул Горин.

– Я вот что думаю, – сказал я, пристально наблюдая за приготовлениями степняков, – как только они двинутся вперед, наши встретят их стрелами, а поганые карусель затеют, то есть щиты обстреливать начнут. Подождем, как их тулы опустеют, тут и ударим.

– Не побьют наших-то?

– Гуляй-город прикроет, если под стрелы сами не выскочат. А мы момент подгадаем и ударим наискось, аккурат в спины выйдет, они и развернуться толком не успеют. Затем влево уходим, путь поганым отрежем. И заводных у поганых отобьем.

– Лепо, – согласился Илья Демьянович, – ой, как лепо! Меж нами и гуляй-городом окажутся. А коли еще поганые появятся и уже нам в спины ударят?

– Тогда уходим за щиты, а там… посмотрим.

Я приподнял щит. Тяжеловат немного, зато так просто его стрелой и рогатиной не пробьешь. Горин посмотрел на щит с интересом.

– Хороший щит, Владимир Иванович. И бронь хорошая.

– Подарю, как поганым по сусалам настучим.

Ратники засмеялись. И чего такого смешного я сказал?

Монгольское войско начало двигаться к устью поля, больше прижимаясь к старице, затем повернуло влево и… началось. Что там творится, видно плохо, но стрелы летели очень густо. Горин внимательно следил за перестрелкой из кустов, затем сбежал вниз и поднялся в седло.

– Пора, Владимир Иванович.

– Тогда с Богом!

Выехали на берег и, пока незамеченные, начали ускоряться. Выскочили из ивняка, сбитые в один мощный кулак. Степняки заметили, закричали и смешались: кто развернул коня навстречу, кто попытался ускориться, чтобы выйти из-под удара вдоль опушки, но было поздно.

– С нами Бог! – выкрикнул я и опустил рогатину.

– Китеж! – закричал Горин. И по полю понесся боевой клич:

– Ки-и-ите-е-еж!

Сшиблись! Степняк, выбранный мной как цель, вскинул щит, но удар копья отбить не успел. Вражину снесло, а ратовище вырвалось из руки. Закрывшись щитом, я выхватил саблю. По спине что-то больно ударило, но боль сразу ушла. Стрельнул глазами влево, там Демьян мощным ударом щита сбил монгола с лошади.