Огненные дороги Геона

Устройство печатей оказалось очень остроумным. В какой-то смоле размешали порошок серого камня Силы и печать вдавили в пергамент, а потом нанесли метку аурой Валлина. На поверхности печати красовался тот же герб, что и на водяном знаке. Печать на подписи мага оказалась двухслойной. Первый слой наносился во время изготовления пергамента и имел магическую метку, одинаковую на всех документах, а второй слой был из смолы с порошком серого камня и заряжался аурой мага. Метки пергамента и мага имели какую-то взаимосвязь, но какую я понять не смог. После нескольких неудачных попыток мне все-таки удалось подменить магическую метку на печати возле имени владельца грамоты меткой с магическим оттиском своей ауры. Так я превратился в Валлина Бартолина.

Глава 8 ДОРОГА В ГЕДЕОН

Радовался своим успехам в подделке документов я недолго. Здравый смысл подсказывал, что наличие легальных бумаг никак не гарантировало мне спокойной жизни. Слишком мало я знал о порядках в империи. У Валлина где-то были знакомые и друзья, он долго служил в пограничной страже. Любой такой старый знакомый расколет меня в два счета. Есть еще невеста, с которой у него любовь. Женщины — народ непредсказуемый, и она могла заявиться в Шателье в любой момент.

Сейчас передо мной стоит только одна задача — вписаться в жизнь Геона, понять ее, стать своим среди местных, а уже потом легализоваться под действительно надежным именем. Главной проблемой было — под каким соусом вернуться в Шателье. Караван Валлина погиб, и мне предстояло давать властям отчет по этому поводу. Прокрутив ситуацию и так и сяк, я решил сделать морду ящиком и говорить, что ездил за деньгами в Арис, а не в Кайтон, главное — проскочить мимо пограничной стражи.

Мы с Первым задержались на стоянке еще на один день. Мне было необходимо подогнать одежду покойного под себя и подготовить лошадей к длинному переходу. Как ни душила меня жаба, но четырех лошадей я решил оставить. Восемь лошадей на двоих — это явный перебор, нам бы с четырьмя справиться. В выборе «транспорта» я полностью доверился шаку. Наконец приготовления были закончены, и мы отправились в путь.

Верхом можно было передвигаться только по дороге или проселку. Это было намного быстрее и легче, чем пешком, но и одновременно намного опаснее. Я находился в постоянном напряжении, сканируя дорогу впереди, и при малейшей опасности мы сворачивали в лес. На наше счастье, движение по проселку практически отсутствовало, и нам за два дня не встретилось ни одного каравана. Несколько раз я замечал на дороге небольшие отряды афров, но это, скорее всего, были охотники, которые через некоторое время сворачивали в лес. Местность вокруг дороги как будто вымерла.

На второй день нам на пути попалась разрушенная афрская деревня из двух десятков хижин. Однако она была разрушена уже давно и полностью заросла травой. На следующий день мы проехали еще три такие же деревни. В самой большой из них я решил остановиться на обед и заодно осмотреть развалины. Пока Первый готовил еду, я с Тузиком бродил по деревне. Причина, по которой она вымерла, стала ясна сразу. Практически в каждой полуразрушенной хижине мне попадались человеческие кости.

Самое большое число костей и черепов я нашел на деревенской площади за покосившимся частоколом, практически вся земля вокруг оказалась засыпана ими. В центре площади красовалась пирамида из черепов, словно на картине Верещагина «Апофеоз войны». Тузик, увидев это зрелище, поджав хвост, убежал к Первому, а у меня сразу мороз волнами пробежал по коже и спина покрылась холодным потом. Привычка защищает человека от стрессов, и мне давно не доводилось падать в обморок при виде крови, мои руки этой красной жидкости пролили не одно ведро. Однако зрелище бессмысленной и показной жестокости вгоняло в дрожь. Вокруг этой чудовищной пирамиды на земле виднелись следы костров, в которых кучами лежали полусгоревшие раздробленные кости. Мало того что жертвам отрубили головы, их еще зажарили и съели. В деревне явно порезвилось племя людоедов. Перед глазами, как живая, встала картина трагедии. Наверное, деревню окружили на рассвете, потому что костей убитых было много в домах, затем выживших загнали за частокол, отрубили головы и съели. Я рассказал о своей находке Первому, но он даже не удивился и не пошел смотреть на пирамиду из черепов.

— Это караи, — сказал он.

Из рассказа шака я понял, что караи — афрское кочевое племя, которое живет в глубине джунглей и время от времени делает набеги на другие афрские племена. Караи исповедуют какой-то изуверский религиозный культ, который требует есть человеческое мясо и пить людскую кровь.

— А почему другие племена не соберутся и не вырежут этих караев под корень? — спросил я.

— Караи живут маленькими племенами в глубине непроходимых джунглей и собираются вместе только для таких вот набегов, — ответил Первый.