Огненные дороги

Мы получали увольнительные в город: в среду и в субботу - во второй половине дня, а в воскресенье - на целый день. Курсанты, семьи которых находились в городе, получали увольнение со второй половины дня в субботу до утра в понедельник.

В школе проводились культурно-массовые мероприятия - вечера, демонстрации фильмов, концерты. Большинство спектаклей ставили мы сами, но иногда к нам в гости приезжали артисты. Вечера проходили в клубе школы. На наши концерты и вечера отдыха собиралось много гостей, близких и знакомых курсантов. Разумеется, больше всего было девушек. Эти вечера доставляли удовольствие и нам, и девушкам. Мы знакомились с ними, ну а потом...

В 1927 году я познакомился с Марией Тимофеевной Амосовой из Ленинграда, и 31 декабря 1928 года мы поженились. С тех пор Мария Тимофеевна разделяла со мной все тяготы военной жизни: были тут и частые переезды из гарнизона в гарнизон, и волнения, связанные с моим пребыванием в течение года в Испании, когда жена даже не знала, где я нахожусь, и лишения четырех лет Отечественной войны. Когда я уезжал в Испанию, у нас уже была пятилетняя дочь Эльмира, а когда 26 июня 1941 года уходил на фронт, жена оставалась в Новосибирске с двумя детьми на руках: сыну Брониславу было всего семь месяцев...

В школе проводилась большая и разносторонняя партийно-политическая и общественно-воспитательная работа. В конце 1925 года меня перевели из БКП в ВКП(б). Партийная организация, комсомол и командование окружали нас, болгар, большим вниманием и постоянной заботой. Начальником школы был Малашинский бывший офицер царской армии, среднего роста, с белой бородой и энергичной походкой, хотя ему уже было под семьдесят.

Комиссаром школы был Карпов - участник гражданской войны. У него были русые волосы, голубые глаза, впалые щеки и мелкие морщинки на лбу. Он всегда улыбался. В Советской Армии тогда не было званий, знаки различия давались в соответствии с занимаемой должностью. Комиссар Карпов и начальник школы Малашинский носили в петлицах по два ромба. Они относились к категории высшего командно-политического состава.

В организационно-штатном отношении три роты школы объединялись в один батальон. Командиром батальона и заместителем начальника школы по строевой части был комбат Никитин.

Никитин тоже был офицером царской армии. В феврале - марте 1921 года он в рядах Советской Армии активно участвовал в подавлении контрреволюционного кронштадтского мятежа.

Никитин, как командир, пользовался большим уважением и авторитетом. Помню, когда я учился на старшем курсе, комбат Никитин пришел в расположение роты. Я был помощником командира взвода и исполнял обязанности старшины роты. Обойдя помещение, комбат нашел много упущений и недостатков и приказал мне принять меры по их устранению. Спокойным тоном комбат говорил, в какой срок нужно устранить каждый из недостатков. Время, которое он для этого определял, мне показалось недостаточным, и я попытался возразить. Комбат Никитин спокойно (другой бы мог накричать или отругать) повторил приказ и сказал:

- Можно сделать. Сделаете.

Я вытянулся и ответил:

- Есть, выполнить!

После этого случая я убедился, что комбат Никитин, отдавая распоряжения, как бы становился на место подчиненного и точно определял срок для выполнения приказа.

Комиссар Карпов постоянно интересовался нами, болгарами. Где бы он нас ни встречал - во дворе, на улице или в казарме, всегда останавливал и с улыбкой долго обо всем расспрашивал. Он часто спрашивал меня о здоровье, потому что на первом и втором курсах я то и дело болел. Комиссар приказал врачу регулярно докладывать ему о том, как протекает лечение.

Карпов и секретарь партийного бюро школы Блинов интересовались нашим участием в партийно-политической жизни. Еще на первом курсе мне поручили руководить работой МОПР в роте. На втором курсе меня избрали членом партийного бюро школы, а на третьем - секретарем партийной организации роты. По всему было видно, что комиссар и партийное бюро, выполняя интернациональный долг, старались подготовить меня не только как командира, но и как партийно-политического руководителя. Такая подготовка проводилась со всеми курсантами, но ко мне, как к болгарскому политэмигранту, отношение и внимание были особыми. Говорю "ко мне", потому что Эмануил Павлов, окончив школу в 1926 году, уехал в часть, а Христофор Тенев выбыл по болезни.

1 сентября 1929 года я окончил Ленинградскую военно-инженерную школу (ЛВИШ). Эти четыре буквы мы носили в петлицах в течение четырех лет обучения. Окончившие школу получали звание "командир взвода" и носили красный эмалированный квадрат в петлицах. Командование школы распределяло выпускников по частям в различные гарнизоны и города СССР. Отличники учебы, которых было около десяти, имели право выбрать место службы.

По успехам в учебе я занимал пятое или шестое место. Первый год, живя в Ленинграде, я часто болел, и военврач школы Степанов успокаивал меня:

- Ничего страшного, товарищ Панчевский! Вот окончите школу, направим вас на юг, там и окрепнете...