Огненные годы

Был еще Яшка, который где только не шатался. Служил полотером, работал грузчиком и собачником, а в дни революции одним из первых ушел в славную Таманскую армию.

И черный, как смоль, грузин Румка, спокойный и медлительный.

Как-то раз Сергей стоял и разговаривал с Егором.

— Румка! пойди сюда! — позвал тот.

— Зачэм? — не вставая отвечал Румка.

— Пойди, когда говорят!

Румка встал лениво и медленно подошел.

— Ну?

— Вот, смотри! — сказал Егор, отворачивая у того ворот рубахи. — Хорошо?

И Сергей увидел, что вся шея у него исчеркана глубокими, недавно только зажившими шрамами.

— Что это? — с удивлением спросил он.

— Офыцэр рубал, — ответил флегматично Румка. — Шашкой рубал на спор.

Офицер, оказывается, был пьян, а у Румки больше виноградного не было. Офицер рассердился и сказал, что будет Румке рубить голову пять раз. Если срубит, то его счастье, а нет — так Румкино. Офицер был здорово пьян, попадал не в одно место и свалился скоро под стол, так и не отрубив головы. Счастье было, безусловно, Румкино.

И много других, таких же, как эти, было в отряде.

Озлобленные на белых — уходили к красным. И горе казаку, горе офицеру, попадавшему в их руки. Жестока была партизанская месть.

XV

Яшка сидел на камне, недалеко от костра, над которым в котле варилась обеденная похлебка. Он наигрывал что-то на старой затасканной гармонии. Играть, собственно, Яшке сейчас не хотелось, а хотелось есть. Но до обеда надо было чем-нибудь убить время.

— Ты подкидывай дров-то побольше! — предложил он, — эх ты, карашвиля несчастная!

Румка, исполнявший обязанности кашевара, посмотрел на него лениво и ответил равнодушно.

— Играй сэбэ! Сами знают.

Яшка положил гармонию и подумал, что хорошо бы попросить у Румки поглодать мосол из котла. Но сообразив, что тот не даст наверное, потому что попросят другие, вслух обругал его «жадюгой» и пошел прочь.

Подошел к Силантию, который, сидя на чурбаке, подшивал к своему сапогу поотставшую подошву. Тот работал сосредоточенно и внимательно, точно делал дело большой важности. Да и еще бы! Сейчас немного, потом побольше, и начнет тогда рваться. А где же возьмешь другие?

И потому он с неудовольствием посмотрел на Яшку, который толкнул его в спину.

— Ты чего?

— Так! Жрать надо бы, да не поспело еще. Вот и хожу.

— Так ты не пхайся тогда. Видишь, што человек делом занят.

— Форсишь все! Утром портки зашивал, теперь сапоги.

Дядя Силантий откусил конец суровой нитки, заскорузлыми пальцами завязал узелок и ответил, продолжая работу.

— Одежу, милой, беречи надоть. Нешто как у тебя, парень, штаны-то вон новые, а все в дырьях.

— Пес с ними с дырьями! Вот кокну офицера, либо буржуя какого и опять достану.

— Из-за штанов-то? — И Силантий укоризненно посмотрел на него.

— Не из-за штанов, а так вообще…

— Разве, что воопче… Да и то, милой, хорошево-то мало. Хочь из-за чево!

— Ну нет, не мало. Так им гадюкам и надо! — присвистнув, ответил Яшка и добавил, передразнивая: — «Хочь из-за чево!» А на прошлой неделе кто стражника убил, не ты сам, что ли?

— Убил! — сокрушенно вздохнул Силантий и, отложив даже работу, взглянул на Яшку маленькими голубовато-серыми глазами. — Верно говоришь, парень. Да што же мне делать было, когда они втроем на Епашкина навалились. Пропадал ведь человек-то… сво-оой!. Убил, верно!

Так мне хоть радости-то от этого нету. По нужде только. А ты вот кажный раз плясать готов. Ровно тебе светлый праздник.

— На то они и буржуи, чтобы их бить, — убежденно сказал Яшка. — Такая уж пора пришла…

— Дядя Силантий! — совершенно неожиданно перескочил он совсем на другое. — Ты вот что, положи-ка мне заплаточку… Ей богу!. А то перед маленько лопнул. Чего тебе стоит? Валяй! Я за тебя черед отнесу или что еще придется…

— Ну тебя к лешему! Рук у самого нет, что ли! — отвечал тот, несколько огорошенный таким внезапным переходом.

— Нет уж ты, право! Смотри… тут самая малость…

И, всучив тому свой сапог, Яшка поспешно куда-то ретировался.

— Ах ты, лодырь!. Провались он со своим сапогом!.

Думает и взаправду чинить буду! — и Силантий даже отпихнул его.

Свой у него был готов. Он надел его и посмотрел — крепко! Теперь еще хоть полгода носи. — Потом иголку воткнул в затасканную шапчонку, а клубочек ниток сунул в карман.

Подошел к котлу, посоветовал Румке закрыть котел, чтобы лучше упрело, и стал думать, что бы это еще теперь сделать. Мужик он был хозяйственный и сидеть сложа руки не любил. Привычки не было — хоть что-нибудь, хоть какой пустяк, а все же. Он подошел к Егору, который чистил винтовку, потом к кучке, резавшейся засаленными картами в «козла», и пошел назад. Винтовка его была давно вычищена, а в карты играть не умел, да и не было интереса.

Проходя мимо того места, где он только что работал, увидел все еще валяющийся Яшкин сапог.

— Вот непутевый, бросил и хоть бы что!

Он поднял, осмотрел его.

— Ишь ты! Где это его так угораздило? Врет, что лопнул, об гвоздь должно быть. Теперь пойдет рваться.

Он, раздумывая, поглядел на дырку, потом обругал еще раз Яшку лодырем и принялся накладывать заплату.

XVI