Огненные слёзы (СИ)

Юта перевела взгляд вниз, на бесконечный унылый лес из серых каменных плит одинаковой формы и размера. Они располагались на одном расстоянии друг от друга, разделяемые прямыми линиями дорожек. От этого Юта тоже успела отвыкнуть — от прямых линий и симметрии строений, а также от мысли о том, что своих родных и близких можно хоронить.

Юта скользила взглядом по надписям на надгробиях, — единственном, чем различались захоронения. Некоторые были совсем свежими, со всех сторон засыпанные искусственными цветами. Другие плиты были старыми, с изъеденным временем камнем и стёршимися надписями. Блёклые, пожелтевшие фотографии провожали двух живых, забредших во владения мёртвых, с немым укором во взглядах. И Юта поспешно отводила глаза, как будто тоже была виновата в том, что потомки перестали ухаживать за могилами предков.

Внезапно Юта поймала себя на том, что думает о смерти и мёртвых, как атлург.

Корт бесшумно шагал позади, странно угрюмый и неразговорчивый с тех пор, как они покинули здание ЛАС. Юта обернулась и поймала на себе тяжёлый взгляд его потемневших глаз. Корт поравнялся с ней.

— Есть кое-что, о чём я должен тебе сказать, — без предисловий начал мужчина. — Думаю, то, что случилось с твоим другом, не связано с тобой.

— Что? — Юта не поверила своим ушам.

Она повернулась к Корту. Он говорил монотонно, как заевшая пластинка.

— Я думаю, у вас дома неспроста всё было перевёрнуто вверх дном. Люди, которые к вам вломились, искали что-то, а не кого-то. Компьютер Бабли был взломан, его расчёты пропали, в то время как твой компьютер просто разбили. С учётом того, что мы узнали, вполне вероятно, что тот визит был связан вовсе не с тобой, а с исследованиями твоего друга.

Сама посуди: Бабли отправил заявку в ЛАС, и в тот же день к вам домой вломились и унесли все его документы и расчёты. Несколько недель вы скрывались и появились только на космодроме. Там вы были вместе, но тебя не тронули, только его.

Корт взглянул на Юту.

— Я думаю, ты не виновата в гибели друга. Бабли убили из-за его исследований. Из-за того, что он узнал, а не из-за тебя.

Юта продолжала размеренно шагать, механически поглядывая на номера надгробий. Она подумала, что, наверное, должна ощутить облегчение от того, что вина за смерть друга больше не лежала на её сердце, разъедая кислотой. Но она ничего не почувствовала. Только усталость от осознания, что они столкнулись с очередным бессмысленным злом и несправедливостью. Как обычному человеку справитсья со всем этим? Как не опустить рук, не сдаться?

Внезапно ей стало всё равно. Неважно, из-за чего или кого погиб Бабли. Просто его больше не было рядом с ней, и она ничего не хотела больше, чем иметь простую возможность попрощаться. Но даже этой элементарной вещи Юта была лишена. Корт настрого запретил приближаться к могиле Бабли. После того как они засветились в ЛАС, за ней могло быть установлено наблюдение.

Юта отвернулась от Корта, пытаясь скрыть слёзы, застывшие в глазах, как осколки льда, — больно ранящие, но не способные пролиться.

— Юта, — Корт осторожно тронул её за плечо, — мы пришли.

Мужчина подошёл к одному из надгробий и присел возле него на корточки. Оно не выглядело таким уж старым — серый камень ещё не успел растрескаться от времени, буквы на эпитафии были хорошо видны. Но в то же время могила была заросшей и неухоженной, как будто её не навещали с тех пор, как было сделано захоронение.

Юта подошла ближе и увидела нечто странное: на гладком камне надгробия не было не только фотографии, но даже имени и даты рождения и смерти. Только длинная надпись, расположившаяся в две строки одна над другой. Та самая эпитафия, которая и привела их с Кортом сюда.

Надпись вилась, словно загадочный восточный орнамент, словно дикий узор из причудливо переплетённых лоз, словно танцующее пламя — эпитафия на наури.

Корт провёл ладонью по надписи, счищая пыль и землю, забившую вырезанные в камне строки. Когда налёт грязи и времени спал, они увидели ещё один символ — не слово, именно знак. В точности такой, какой висел у Юты на шее.

— Что здесь написано? — пытаясь унять дрожь в голосе, спросила Юта.

— «Ренам нелассурд, рум нагласар меднус Перем Углак, нарагар нал Дакурум Навир». «Прощайте, сёстры. Мы встретимся вновь на берегу Дикой Реки, под тенью Белой Кости», — прочёл в ответ Корт. Он повернулся к Юте. — Понятия не имею, что это значит. Не вижу в этом никакого смысла. У народа нет поверий о реках, ведь никто из них в своей жизни не видел рек, — только о песках.

— Но ведь это должно что-то значить. Это обращение к неким сёстрам. Звучит настолько странно, что кажется: оно оказалось тут не случайно. Как будто человек, написавший это, хотел нам что-то сказать.

— Ну, если кто-то и может понять, в чём тут смысл, то это ты, — отозвался Корт. А когда Юта вопросительно посмотрела на него, кивнул на её кулон. — Возможно, эта надпись предназначалась твоей матери.

Юта присела на край соседней могилки. Холодный камень тут же остудил разгорячённое тело и мысли.

— Прочитай ещё раз, как это звучит на наури, — попросила она.