Огненные стрелы

В тот же вечер, выйдя из здания штаба, Томас вернулся к себе на виллу. Этот маленький, изящный домик находился в глубине тщательно поддерживаемого сада, в двух минутах от морского берега и почти рядом с виллой Диксона.

Войдя в спальню, Томас тотчас схватился за телефон.

— Алло! Штаб? Свяжите меня с 31-31.

Он оглянулся, и физиономия его расплылась от удовольствия. Спальня Томаса казалась полной противоположностью его собственной внешности. Все в ней было миниатюрно, соразмерно, тонко: низкая двойная кровать белого явора, эфирный туалетный столик, изящный платяной шкаф.

Аппарат зазвенел.

— Да, Томас. Здравствуй, Белла!

С той стороны последовала реплика:

— Не может быть, чтобы ты позвонил только из любезности. Скажи прямо, что тебе нужно!

Томас решил рискнуть и ответил прямо.

— Сегодня вечером ты будешь в одиночестве. Приходи на чашку кофе. Без огласки, ясно?

После долгого молчания раздался ответ:

— Ты что-то задумал. А где Дик?

— Он отправляется в город. Шофер Джо заехал и за Блэком. Ты знаешь, что это означает.

Да, маленькая Белла хорошо знала, в чем заключаются поездки Дика в город с Джо и с Блэком. Она ясно себе представила: машина останавливается у второго перекрестка набережной, Дик входит в бар, перед ним появляется бутылка коньяку, Блэк усаживается поодаль, через два-три столика, готовый вскочить по первому знаку шефа. Диксон будет накачиваться до потери сознания, и на рассвете Блэк привезет его мертвецки пьяным. У солидного начальника центра «Юго-восток» были свои пороки.

— Иду! — раздался в трубке чуть слышный ответ Беллы.

Томас приоткрыл двери спальни и тихо позвал:

— Мариелла!

— Да, сэр.

Появилась мулатка с приплюснутым носом и большими белыми зубами. Уже десять лет Мариелла была на службе у Томаса; хорошо прислуживала, умела отгадывать без слов его желания и капризы, могла, когда нужно, быть слепой и глухой. Чего еще можно требовать от прислуги?

— Подай ужин. На двух человек.

— Второй… мужчина или женщина, сэр?

— Женщина, и притом красивая.

— Слушаю, сэр.

Через четверть часа маленькая Белла позвонила. Томас сам открыл ей двери виллы. В столовой она скинула пальто и шляпу. Томас помогал ей, касаясь ее своими толстыми, грубыми пальцами.

Белла была в открытом вечернем платье. Томас окинул ее взглядом опытного знатока. Действительно, она была очень красива. Редкое сочетание цветов — черные волосы и темно-синие глаза на фоне серебристой парчи платья — привлекало внимание и действовало на воображение.

Они уселись молча за стол. Никто из них не хотел заговорить первым.

За немногие минуты, бывшие в ее распоряжении, Мариелла совершила истинное чудо: между пышными цветами на столе красовались блюда с изысканными закусками и бутылки в ведерках со льдом.

Белла сидела за столом с уверенной осанкой женщины, привыкшей к роскоши. Томаса ее манеры не удивляли. Он знал, что она хоть и авантюристка, но умна и изящна.

Родом из Константинополя, Белла еще ребенком объехала все портовые города Ближнего Востока. Ее мать — цирковая артистка — таскала дочь повсюду за собой. Когда мать умерла, пятнадцатилетняя Белла самостоятельно продолжала скитания, побывала в Вене, Берлине, Париже. Какой-то чудак англичанин, достаточно богатый, чтобы быть сносным, несмотря на свой возраст, извлек ее из очередного вертепа в Неаполе. Более полутора лет он возил ее с собой по курортам и роскошным ночным барам Франции и Италии. Именно тогда Белла приобрела манеры светской дамы. Но внезапная болезнь ее одряхлевшего приятеля оборвала эту полосу жизни. Приехали сыновья старика, и первой их заботой было избавиться от маленькой левантинки, посадив ее на пароход и отправив на Восток. Неожиданно оказавшись без средств, Белла нашла способ продолжить прежний широкий образ жизни. Для этого пришлось повиснуть на жирной шее богатого скотопромышленника. Когда этот дурак стал слишком часто устраивать ей сцены ревности, Белле счастливо подвернулся в портовом баре долговязый Дик…

Томас и Белла ужинали не разговаривая. Он не торопился раскрыть карты, а она была достаточно умна и терпелива, чтобы выждать.

Ужин уже подходил к концу, когда Томас вынул чековую книжку, выписал чек, оторвал его и все так же безмолвно подал через стол Белле.

Она взглянула на чек и холодно сказала:

— Мало!

— Две тысячи?

— Тоже мало!

— Но ведь ты же не знаешь, за что?

— Правда, не знаю. Но ты, конечно, не предлагаешь это ради меня самой. Я столько не стою. Это я хорошо понимаю, и ты понимаешь. Значит, ты хочешь от меня чего-то другого, чего-то, связанного с Диком. А раз это касается его, дело становится серьезным. Тут тысяча или две не помогут…

Томас удивился. Он знал, что жизнь этой негодницы протекла среди всевозможных авантюристов и аферистов, и это обострило ее врожденную сообразительность. Но все же он не ожидал от Беллы такой спокойной предусмотрительности. Может быть, следовало поступить более деликатно, не начинать прямо с чека? Но что сделано, того не воротишь.

— Ты права, — произнес он.

— В чем же все-таки дело?

— Потом поговорим!

— Нет. Прежде чем определить цену, я должна хорошо учесть риск.

— Какой риск?