Огненные цветы

– О, понадобилась масса усилий, чтобы приучить их к этому. Сначала бабушка настаивала, чтобы я ездила в дамском седле, в юбке до полу и в турнюре.

– Господи, до чего же я ненавидела в свое время эти причиндалы – кринолин, корсет и тому подобное. И знаешь, что я делала? Как только отъезжала от дома на достаточное расстояние, чтобы никто не видел, сбрасывала юбку и надевала брюки – у брата потихоньку таскала.

Сабрина так и покатилась со смеху.

– Ну и мне на первых порах приходилось делать то же самое, только брюк не было.

– Что, так в панталонах и ездила?

– А ты-то как догадалась?

Равена захихикала, вновь чувствуя себя молодой, словно она и впрямь сестра Сабрины и делится с ней девичьими секретами.

– Мне ведь тоже когда-то было пятнадцать, малышка. К тому же не зря говорят: яблоко от яблони недалеко падает. Мы с тобой два сапога пара.

Интересно, подумала Равена, а мальчик у Сабрины есть?

– Друзьями здесь обзавелась?

– Да есть кое-кто. Сисси и Луиза Кавендиш. И еще Гленн Блейк.

– Тогда его отец – сэр Гордон Блейк, пари держать готова. Мы с ним в детстве дружили.

– Знаю. Гленн говорит, что его отец здорово ухлестывал за тобой.

– А Гленн за тобой? – прищурилась Равена.

– Совсем голову потерял бедняга, – покраснела Сабрина. – Но я его просто жалею.

– Понятно, понятно, всего лишь жалеешь.

Да она же без ума от него!

– Знаешь, кого он мне напоминает? – застенчиво, но явно выдавая себя, спросила Сабрина. – Отца – я хочу сказать, настоящего моего отца.

– Ах вот как?

Святый Боже, сохрани нас и помилуй! Мальчишка вроде Брайена! И она разъезжает с этим мальчишкой по полям в исподнем! О Господи, наши грехи и в детях нас преследуют!

Из конюшни вылетел Донни и принялся приплясывать вокруг Равены, облизывая ее с головы до ног и поскуливая от восторга.

– Видишь, он совсем не забыл тебя.

– Толстеет. Перекармливаешь его, наверное.

– Да он у Шемрока овес ест.

Баттонз, некогда мальчишка-конюх, превратился в пожилого грума. Его рыжие кудрявые волосы изрядно поредели, но хитроватый взгляд юного эльфа остался при нем.

– Какая радость снова видеть вас, леди Равена, – заговорил он. – Ох, извините, мадам. Миссис О’Нил, я хотел сказать. Просто почудилось, будто мы с вами только вчера расстались.

– Много прошло этих «вчера», Баттонз. Или прикажешь называть тебя мистером Макклином?

– Для вас я всегда Баттонз.

– Ну да, а Ирландия – всегда Ирландия. С ее изумрудно-зеленым, небесно-голубым, душистым, как трава, соленым, как морская вода, воздухом. Таким больше нигде на свете не подышишь.

Даже в Мауи, где Равене жилось лучше всего – после Ирландии.

Не по себе ей было, из головы не шли слова, сказанные Эдвардом О’Нилом: Сердце твое в Ирландии, и навсегда останется здесь.

Пять месяцев пролетели как один день. У них с Роджером восстановились те же самые платонические отношения, что поддерживались все годы после возвращения в Ричмонд. Лишь однажды за все это время они вышли за пределы простого обмена случайными репликами. Спор зашел об английской политике в Ирландии.

– Ведь даже премьер-министр ее величества выступает за самоуправление, – заметила Равена.

– Гладстон – болван!

– Английский народ думает иначе. В этом году Гладстон был переизбран на свой пост.

– Они с этим сукиным сыном Парнеллом оба изменники!

– Высокого же ты мнения о члене английского парламента, – саркастически бросила Равена.

Как-то раз Роджера не было дома несколько недель подряд, во главе полка королевских драгун он отправился «охотиться на крыс» – фениев и подпольщиков из Ирландского республиканского братства.

Вернулся он в необыкновенно приподнятом настроении, его одежда была сплошь запятнана засохшей кровью.

– Это кровь врага, – торжествующе возгласил Роджер. – Ни за что не дам стирать этот мундир, пусть таким и останется.

И он действительно настоял на своем. Окровавленный мундир стал для него боевым трофеем наподобие рогов убитого оленя, которые охотники так любят развешивать на стенах своих библиотек или кабинетов.

В конце мая Равена решилась:

– Довольно плевать в потолок. В Ричмонде полно дел. Пора собираться, Сабрина.

– Я не хочу уезжать, – заупрямилась та. – Ну пожалуйста, мама. Давай хоть дедушке дадим спокойно умереть. Врачи говорят, он и до конца лета не протянет.

– То же самое они говорили год назад, – угрюмо возразила Равена.

– Но на сей раз они правы, – вмешался Роджер. – Жестоко в такой момент оставлять его одного.

– Какая трогательная забота. Но только оба мы прекрасно понимаем, что, когда его не станет, предлогом будет здоровье твоей матери.

– Вот что я тебе предлагаю, – прервал ее Роджер. – Как только отец умрет, ты отправишься в Штаты, и мама поедет с тобой.

– Что? Твоя мать согласится уехать из Ирландии?