Огненные версты

— Разрешите и мне идти в разведку, — просится лейтенант.

Ночь, темно. Разведчики разделились на две группы. Время тянется медленно. Уже далеко за полночь. Сквозь сон слышу приглушенные разговоры: возвратились разведчики. Они привели пленного. Он грязный, оборванный, поверх пилотки повязан шерстяной шарф. От страха лепечет уже знакомые слова: «Гитлер капут». Пленный сообщил, что он из 168-го пехотного полка 68-й гренадерской пехотной дивизии. Часть потеряла связь со штабом дивизии и пошла было к Тернополю. Там ее огнем встретили советские воины. Фашисты заметались, откатились на восток. Расположились в лесу. Разведка накануне побывала в Романувке и доложила, что в селе советских солдат нет. И вот попали вновь под сильный огонь русских.

Пленного увели. Соколов рассказал:

— Нашли брод. Ступили в ледяную воду. Незаметно подошли к лесу. Прислушались. Немцы тихо галдят, ужинают. А где же огневые точки? Отползли назад и открыли огонь. С опушки в ответ застрочил пулемет. Засекли. Отошли влево, и еще один пулемет себя обозначил. Всполошились фашисты. Ударили их минометы.

Старший сержант показывает места расположения огневых точек на карте.

— А потом слышу — справа от нас хрустит замерзшая корка земли. Пригляделся, а там маячит фигура человека. Прыжок, второй. Вижу, немец. Свалили его и айда с ним.

Некоторое время разведчик молчит, протягивая озябшие руки к огню. На ладонях — кровяные ссадины.

— Каска спасла, а то бы от разорвавшейся мины не собрать бы черепки… — задумчиво произносит Соколов. — Было бы худо, с бригадой не хочется расставаться.

Лейтенант Дмитрюк дополняет:

— Слышу, стрельба. К чему, думаю? Потом догадался. Это Соколов манит гитлеровцев. Они подняли пальбу, а нам это на руку: все огневые точки засекли. — Командир взвода говорит негромко, чуть прищурив глаза. — У брода встречаемся. Еще издалека слышу, как кто-то сопит. Гляжу: ведут фрица, всунув ему в рот кляп. Он послушно топает с разведчиками.

— Пора отдыхать, разведчики. И ни слова.

Прошу Аню Котлярову вызвать к телефону капитана Приходько. Комбат немногословен: пока что немцы не тревожат. Приказываю быть начеку.

— К утру, наверное, что-то они придумают.

И не ошибся. Едва наступил рассвет, как из леса послышалась трескотня пулеметов. Словно градом мины осыпали деревню. Невероятная пальба подняла на ноги всех штабистов, дремавших в подвале.

Атакующие цепи немцев выкатились из леса. В упор ударили наши орудия. Скрываясь в туманной дымке, фашистские солдаты начали переходить реку вброд. Грохот боя нарастал и справа: фашисты атаковали нас с двух направлений. Обстановка создалась крайне неприятная: в живой силе немцы превосходили нас в 7—8 раз.

Спешу в батальон автоматчиков. За мной неотступно бежит ординарец Марк Собко. Над нашими головами свистят пули, рвутся по сторонам мины. Взрывная волна отбросила меня в канаву. Шлепнулся в грязь. Ползу по канаве: так безопаснее. Подзываю рукой старшего лейтенанта Сунцова.

— Дайте беглый огонь по правому берегу реки. Только поживее.

Гитлеровцы подошли уже совсем близко к нашим окопам. В отдельных местах завязалась рукопашная схватка. На рядового Мелкозерова напала группа немцев. Они выбили из его рук автомат и пытались пленить. Гвардеец не растерялся. Он вынул нож, каким были вооружены все челябинцы, и всадил его в подбежавшего фашиста. Затем убил второго, схватил автомат. Вражеские солдаты рассыпались и начали убегать. Мелкозеров догнал одного из них и ударом автомата по голове свалил гитлеровца и пленил.

На левом фланге майор Курманалин, заместитель командира по политчасти батальона автоматчиков, рискуя жизнью, умело руководил боем горстки солдат, из автомата убил многих фашистов.

На пути мне встретился капитан Приходько:

— Подымайте людей в атаку!

Командир батальона поднял руку с автоматом:

— За Родину! Вперед!

За командиром побежали коммунист Курманалин, комсорг батальона сержант Доломан.

— Ура! Ура!

Стрелки рванулись с места и прижали гитлеровцев к реке. Перемешались боевые порядки. Начались рукопашные схватки. Пьяные гитлеровцы с люлюканьем бросались навстречу челябинцам. С левого берега непрерывно били тяжелые пулеметы. Редели ряды бойцов бригады.

Спасаюсь от огня за дом, в котором, оказывается, разместился медпункт первого батальона. Врач Печерский хлопочет возле окровавленного солдата.

— Много раненых?

— Около сорока человек эвакуировали в бригадный медпункт.

К дому подползают санинструктор Тоня Зубкова и минометчик рядовой Молчанов. Они волокут носилки, на которых лежит раненый. Он зло ругается, просит пить.

Антонина Филипповна его уговаривает:

— Потерпи еще, милый, сейчас напою.

— Кто это?

— Рядовой Семенов из первого батальона. Ранен в грудь и в обе ноги.

Носилки с раненым внесли в хату, бережно опустили на солому. Лицо Семенова было бледным. Видно, солдат потерял много крови. Узнав меня, он заметно улыбнулся, тихо сказал:

— Товарищ комбриг, а все-таки мы их отогнали. Я троих отправил на тот свет, а четвертого не успел: полоснул он по мне из автомата. Ну, ничего, маленько подлечусь и назад в бригаду.