Огненный дождь

– Постарел ты, Сувор! – с сожалением в голосе вздохнул князь. – Это о том говорит, что она боится! Своей любви! Боится и не хочет! Вот ты, Сувор, и должен узнать её истинные мысли. Ибо девке уже семнадцать вёсен, самое время Ладе[1] в ножки поклониться! Тебе объяснять, что нужно делать?..

Сувор растерянно почесал бритую по воинскому обычаю голову, с которой одиноко и потерянно свисал оседлец…

– Да нет, не надо! – тихо сказал он. – Постараюсь, княже!

Тут как раз очень кстати внутрь влетел дружинник. Весёлый и довольный собой:

– Княже, вестник из Холмграда!..

2.Сотник Ярослав. Холмград. Седьмой день месяца Липеца.

Ярослав был счастливым человеком. По крайней мере, считал себя таким. Его ценил и даже любил князь. К нему по-доброму, без зависти к быстрому и решительному возвышению относились в дружине. Ну, и девки любили. А ещё Род наделил умением сочинять кощуны… Один из них, сопя носом и нахмурив с старании лоб, сотник тщательно выдавливал на бересте сейчас. Слова шли легко и повесть о героическом князе Громе, о том, как он порушил два торингских легиона вместе с их комесом выходила из-под железного стила. Правда, рассказать её князю не получится. Сам Лютень, конечно, почитал великого предка. Но… Имя Грома вот уже шесть десятков лет было под запретом. С тех пор, как он своим честолюбием поставил под угрозу гибели весь род. А для Ярослава это имя всё равно было самым славным. Пусть даже никто так больше не называл мальчишек…

– Ярослав! – десятник Яросвет, друг и побратим сотника, скатился со смотровой башни и преданным взором серых глаз упёрся через плечо приятеля – в бересту.

Выплывая из мира грёз и букв – медленно и неохотно, Ярослав мрачно спросил:

– Ну?

– Караван! Три скалоги[2] торингских! Поприще[3], не больше осталось пройти!

Хлопотная ты, служба в гавани! Нет человеку ни часа покоя!.. Свернув бересту в трубочку и завязав поверх нитью, Ярослав упрятал недописанный кощун за пояс и, подхватив от стены секиру, неспешно поднялся. В тесной каморке старшого дозора сразу стало не повернуться… Велик был Ярослав, велик и могуч!

– Пошли! – со вздохом сказал. – Посмотрим, что надо… Ты за гостинником[4] послал?

– А то! – ухмыльнулся Яросвет, круглым животиком выкатываясь прочь из каморки. – Я князю не нанимался – мыт с иноземцев взимать!

– Надо будет, станешь! – рявкнул шутливо Ярослав.

Спустились по лесенке, переругиваясь, прошли по пристани… Вот он, проход между двумя огромными боевыми башнями. Вот и лодка – небольшая, вёрткая ладья-ушкуй, там – десяток гребцов, заспанный толстяк гостинник и местный кормщик. Ему вести чужие корабли через узкий проход…

– Пошли! – прыгая в ладью так, что вода плеснула через борт, велел Ярослав. – Яросвет, не отставай!

Яросвет, в пику сотнику, сполз в ладью по верёвочной лестнице, смешно оттопырив зад и кряхтя, словно старик. Хотя был на год моложе сотника…

– Яросвет! – сердито окликнул его Ярослав. – Прекрати!

– Я – не ты! – пропыхтел тот, устраиваясь по обычаю у кормила. – Я эту утлую ладью враз на дно отправлю! И дыру, которую пробью, твоим задом не прикрыть будет! Если только Тиллу попросить…

– Помолчи! – зябко передёрнув плечами, одёрнул Ярослав. – У меня по сию пору от её пирога изжога!

– А мне понравился! – для большей убедительности погладив своё брюхо, похвалил Яросвет. – С клюквой и сметаной… Пальчики оближешь!

– Договорились! – немедленно ответил сотник. – Следующий будешь есть целиком.

Так, препираясь и развлекая дружинников, прошли весь путь до галер. Те уже замерли на рейде – огромные, могучие и непобедимые. Борта, впрочем, кое-где подштопаны досками. Видать, недавно в бою были – доски ещё светлые, выделяющиеся на фоне остальных…

– А я думал, торинги весь флот потеряли! – пробормотал Яросвет. – Ну, когда норлингов держали!

– Видишь ведь – не весь! – поморщился Ярослав. – А может, это со Срединного моря. Там ведь портов не осталось…

– Эй, на борту! – рявкнул гостинник Пушта, сложив руки лодочкой и надсаживая голос. – Примите на борт!

– Табань! – махнул рукой Ярослав. – И смотрите, борт не поцарапайте!

Гостинник по обычаю первым вскарабкался на борт передовой галеры и пропал там. Пошёл, видать, к кормщику на разговор. Следом собрался кормщик холмградский. Ему эту галеру вести, так лучше осмотреться допрежь…

– «Святой Крест»! – по слогам прочитал торингское название Яросвет. – Громкое название!

– И корабль немаленький! – поддержал его кто-то из дружинников. Кажется, Ждан.

Ярослав, пока его воины переговаривались вполголоса, устроился у мачты, под фонарём и снова принялся писать полные восторга слова. Про князя Грома, великого и могучего, славного… и проклятого.

– Слышь, сотник! – оторвал его тот же Ждан. – А правда, что Тилла тебя один раз на лопатки уложила?

– Правда! – за приятеля ответил Яросвет. – Я лично видел… Я и сам бы лёг, если б меня такими титьками давили! Чтобы и всё остальное почуять! Почуял, Ярослав?

Ярослав до ответа не снизошёл, сочтя себя выше этого и сделав вид, что задумался над следующей строкой.