Огненный холод

Анжела, чуть склонив голову набок, обронила не без брезгливости:

– Кирилл, сейчас полдень, а ты и так успел принять на грудь за завтраком...

– А также вчера за ужином и ночью в постели с этими двумя шлюшками! – загоготал братец, скаля ослепительно-белые зубы. – Тебе, сестрица, только в медвытрезвителе работать – все знаешь, все подмечаешь. Вот, Бык, смотри, до чего все доходит, если у руля поставить бабу. Мой папаша, царство ему небесное, в Анжелке души не чаял, она его любимицей была, а ведь в действительности ты, сестрица...

Анжела прикрикнула на брата:

– Замолчи, Кирилл! Мы здесь вовсе не для того, чтобы тревожить Константина Федоровича своими семейными историями.

«Знала бы ты, что Константин Федорович и есть одна из их семейных историй», – усмехнулся про себя хозяин кабинета, глядя на Анжелу, одновременно такую опасную и трепетную, такую зловещую и хрупкую, такую прелестную и лживую... Ему многое было известно об этой женщине, и вот что странно – он не столько ненавидел ее, сколько даже восхищался ею.

Кирилл неловко поднялся с дивана, не спрашивая разрешения, подошел к бутылкам, стоявшим на круглом столике, схватил одну из них и набулькал себе полный бокал чего-то темно-рубинового. Отсалютовав Константину, произнес:

– За твое здоровье, Бык! Да, сестрица у меня не сахар...

Анжела нахмурила брови и, выпустив дым из ноздрей, процедила:

– Кирилл, учти, если ты приехал сюда напиваться, то тебе лучше уйти. Я сама в состоянии обсудить наше дело с Константином Федоровичем.

– Ага, в состоянии... – хмыкнул Кирилл, недрогнувшей рукой наливая себе сразу же второй бокал. – Черт, отличное пойло! Уж если что-то и хлебать, так не какую-то гадость, а коллекционный алкоголь.

Видимо, таким незамысловатым образом Кирилл убеждал себя в том, что не является алкоголиком. О единокровном брате Костя знал, что тот не меньше пяти раз проходил курсы лечения от алкогольной и наркотической зависимости как в России, так и за рубежом, – ничто не помогало.

– И знаешь, Бык, как она будет тебя убеждать, если ты вдруг ответишь нам отказом? – спросил с ухмылкой Гелло. – Предложит себя в качестве презента! Так ведь, Анжелочка? Ты ж у нас охоча до мужиков с большими пистолетами!

Анжела горестно вздохнула.

– Прошу прощения, Константин Федорович, за несносное поведение моего брата. Увы, ни для кого не секрет, что Кирилл не умеет держать себя в руках. Я бы с большим удовольствием провела беседу с вами тет-а-тет, однако...

– Однако мой покойный папаня оставил нам денежки фифти-фифти! – заявил, снова плюхаясь на диван в обнимку с бутылкой и бокалом, Кирилл. – Да, мой покойный папаня был человек дальновидный! Понимал, что если все Анжелка получит, то плохо будет, поэтому и внес меня в завещание. Да, мой покойный папаня... А вот скажи, сестричка, кто был твоим...

Анжела гневно прервала его:

– Кирилл, или ты замолчишь, или мне придется выставить тебя за дверь!

– Видишь, Бык, как она обращается со мной? – жалостно произнес Гелло. – И со всеми мужиками именно так. Использует их, вытрет о них ноги и выбросит на свалку! Так и со своим мужем, Серегой, поступила. А ведь классный мужик был, пил, как настоящий сибиряк... Но ведь Серега... ты, Бык, наверняка в курсе... копыта отбросил, вернее, свернул ласты, когда решил поплавать в Финском заливе – не по своей воле, конечно...

Похоже, было достаточно небольшого количества алкоголя, чтобы Кирилл опьянел и начинал нести чушь. Впрочем, Костя не был уверен, что именно чушь – скорее всего, как раз про него расхожая поговорка: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

Анжела, стремительно поднявшись из кресла, подошла – красивая, стремительная, в скрипящей черной коже – к братцу, вырвала у него бутылку и дала Кириллу звонкую пощечину.

– Несчастный алкаш! – произнесла она с ненавистью. – Шут гороховый! Паяц! Видел бы тебя папа!

– Чей? – спросил, хихикнув, Кирилл, и Анжела снова дала ему пощечину.

– Иди просвежись, Кирилл! – заявила она безапелляционно. – Я же поговорю с Константином Федоровичем о деле.

Кирилл лениво поднялся и, подойдя к двери, чуть обернулся:

– Бык, будь с ней осторожнее! Я ее, честное слово, боюсь. И еще как! Она ведь ненормальная, моя сестрица. Она бы и меня давно ухлопала, но... все же я ей брат как-никак. Наверное, опасается, что совесть замучает. Хотя у таких, как Анжелка, совести нет! У гадюк ведь не бывает совести, так, дорогуша? Я прихвачу немного...

Он проворно взял с круглого столика пару бутылок и исчез в коридоре. Дождавшись, когда дверь за ним закроется, женщина нервно произнесла:

– Кирилл, как вы видите, слабый человек. О, как бы мне хотелось, чтобы у меня был другой брат! Но – господь не дал.

Костя промолчал. Не говорить же ей, что бог услышал ее молитвы и подарил другого брата, причем еще много лет назад?

Обретя прежнее спокойствие духа, Анжела перешла на деловой тон: