Огненный лис

Да уж. Не в духе ты, вижу. Явно не в духе. Обижульки какие-то строишь. На меня вот рычишь... Недоволен чем-то?

Вы зато с Кругом всем довольны! Тихушники... Мутите, крутите - все сами, да сами!

Ты серьезно?

Мне Циркача разок показали - и ладушки? А я теперь должен сидеть в этом чертовом номере, как пес в конуре?

Солдат спит, служба идет... все для пользы дела, между прочим.

Тимур недоверчиво прищурился, но гость выдержал его взгляд:

Не гони порожняк. Никто тебя не разводит.

Хотелось бы поконкретнее.

О Циркаче беспокоишься? Напрасно. Он последние две недели, как челнок-мешочник, с дружками своими на остров мотается - поле мое конопляное стережет. Дурачок...

На чем мотается?

Сначала на Гарпушиной лодке, но она для плохой погоды не подходит, опасно. Море, все-таки. Так что, теперь они яхтой обзавелись.

Откуда роскошь такая?

Муля Папич на прокат взял, у знакомых. Он ведь с детства в городском клубе парусами увлекался. Даже диплом какой-то имеет. Ну, и мы помогли, через десятые руки.

Надо Циркача и на острове пасти! - Загорелся Курьев. - На острове! Случись что, он оттуда и свалит. Ищи тогда, свищи...

Может, и надо бы за ним там присмотреть. А может, и не надо... Смотря, как для кого.

Ты о чем, Шурэн?

По мне, пусть бы и сваливал Циркач. Да подальше! И чтобы менты - вслед за ним.

Все равно не понимаю, - наморщил лоб Тимур.

Проще простого. Циркач нам уже не нужен.

Кому это - нам?

Мне. И тебе.

Нашел? - Подался вперед Тимур Курьев. От накатившегося волнения губы его пересохли окончательно. - Нашел, что ли?

Думаю, да, - Шурэн с достоинством выдержал паузу. - На ловца и зверь бежит. Круг на прошлой неделе сводку наружного наблюдения давал, помнишь?

Помню.

Менты засекли Циркача, как он к родственнику ходил... помнишь?

Ну!

Оказалось - все в цвет! Между прочим, родственничек его потом сам ко мне приперся.

Зачем? - Куря все ещё не восстановил до конца способность соображать.

Приперся прямо в салон, да ещё икону с собой притащил: дескать, то да се, вещица есть старинная, дорогая, дайте цену... кстати, денег запросил будьте нате! А там у меня, сам знаешь, Гарпуша сидит. Оценил, прикинул. Наобещал с три короба. В общем, застолбил тему, как положено. И сразу мне сообщил. Я - туда, взглянул на "дерево". По писанию, вроде, она.

От избытка чувств на голове у Курьева даже зашевелились волосы. Значит, все-таки не бред сивой кобылы... Значит, все, о чем говорил перед смертью Спиригайло - правда? И отец Виктора не соврал? Икона существует?

Существует, - будто прочитал его мысли гость. - Да ещё как!

Шурэн придвинулся ближе и горячо зашептал прямо в ухо Тимуру:

Я сам видел, понимаешь? Сам, своими глазами! И никто больше. Ни Круг этот легавый, ни Бойко твой... Пусть они все за Циркачом гоняются, сколько угодно! А про икону незачем им знать. Мы её сами возьмем. Знаешь, сколько такая стоит? Тысяч двести пятьдесят. Долларов! А может, и больше... Слушай, я её нашел, так? А ты - спихнешь. Я знаю, у тебя нужные связи есть, каналы за границу. Ведь есть связи, а?

Есть, - кивнул Тимур, глядя на перекошенное алчностью лицо Шурэна.

"Господи, какой же он лох, - подумал Курьев. - Если бы только это "авторитет" районного масштаба мог догадываться... нет, даже просто предположить, сколько эта икона стоит! Сколько крови на ней, сколько судеб загублено..."

Ну? - Ждал Шурэн. - Чего думаешь-то?

А Гарпуша?

Что - Гарпуша?

Он ведь тоже видел.

Этот не при делах, - отмахнулся Шурэн. - Ему все равно - икона, подсвечник, или там что еще...

Но в ценах на антиквариат он, все-таки, наверное, разбирается? Хоть немного?

Его дело - свинячье, - отрезал Шурэн. - Он на место свое поставлен, чтобы мне сообщать обо всем интересном, а дальше сидеть, и помалкивать в тряпочку. С Кругом он контактов не имеет, с другими тоже. Так что...

Как табаш дербанить-то будем?

Пятьдесят на пятьдесят! - Твердо и сразу ответил Шурэн. - Икону-то все-таки я нашел.

Согласен, - не стал торговаться Тимур и решительно потянулся за брюками:

Прямо сейчас поедем.

... Спустя всего три дня на небе вновь весело заулыбалось солнышко, однако в самом конце улицы Багуна, в доме Лагно, безраздельно властвовал тяжелый, холодный полумрак.

Казалось его не способны были рассеять даже люстры, включенные на полную мощность, потому что не глазами, а душой этот полумрак воспринимали печальные люди, молча собравшиеся во дворе. Родственники, друзья, близкие соседи и просто знакомые - в основном, пожилые, в очках и с палочками, одетые старомодно и просто.

Мимо прошмыгнул местный батюшка, возле ворот по-сиротски притулился жиденький, запыленный оркестрик. В доме, на стульях - гроб, крышка откинута. Люди прощаются, один за другим: духота, теснота, запах ладана...

Все замечают, что лицо покойного изменилось. Какое-то восковое стало лицо, не естественное. Чужое лицо.

Чужого хоронить легче.

А вот на траурной фотографии покойный молод. Задорный взгляд, лукавая улыбка.

Тем временем, люди идут и идут. Кто чмокнет в лоб, кто рукой прикоснется...

Хоронят Лагно.

Умер, Царствие ему небесное...

Какой это Лагно?

Да бывший зампред.

Говорят, зарезали?

Не знаю.