Огненный пес

— О, моя красавица, ну давай, давай, поднимайся, потихоньку, понемножку, но вперед! Моя ты умница, цепляйся за меня. Так, так, молодец, ничего не бойся, я с тобой, я тебя держу. Так! А! Ты самая лучшая девочка на свете!

Снова вскочив на нее, он сильно сжал своими икрами ее бока, уже испещренные струйками крови. Продравшись через, казалось, непроходимые заросли терновника, они, уже оба в кровь исцарапанные, достигли, наконец, открытого пространства. Но слишком поздно! Блонда лежала бездыханная посреди поляны с распоротым от груди до подбородка горлом, и волк жадно пил ее еще теплую кровь, бьющую ключом из разорванных артерий. Заметив всадника, он дернулся и стрелой бросился наутек. Господин де Катрелис, как был — без доезжачего и собак, пустился за ним. Волк повернулся к нему мордой, это означало, что он готов принять бой. Жемчужина, дрожа всем телом, прерывисто дышала ему почти в морду. Господин де Катрелис со странным для этой ситуации хладнокровием медленно поднес к губам свой охотничий рожок. Вены на его шее напряглись, как туго натянутые струны. Розовое облако проплыло и рассеялось перед его глазами… Он попытался дать сигнал из рожка, но звук, который вышел из его сведенных жестко, словно судорогой падучей, губ, прозвучал жалко и как-то неловко оборвался. Но, к счастью, доезжачий сам догадался о том, что произошло, и не стал терять времени. Свора выбиралась из чащи.

— Ну и ну! — проворчал вслух господин де Катрелис, обдумывая то, что случилось, — кажется, я потерял терпение!

Он решил до подхода своры не продолжать преследование. И в то же время все его существо противилось этому. Воодушевление погони, подстегивавшее его все это время, покинуло его, и причиной этого было растерзанное тело несчастной Блонды, но он, как никто другой, знал, что на охоте счастье и несчастье, радость и досада переплетаются так тесно, что самое правильное для человека, который попал в этот круговорот, пройти его спиралью до самого конца. А волк продолжил свой бег…

— Собаки, — сказал доезжачий, — его разорвут! Убить их любимую сестру и подругу! Они умеют мстить не хуже волков!

Господин де Катрелис не ответил. Он тяжело дышал, казалось, грудь его сжимают тиски. Перед глазами его мелькали, словно роящиеся мошки, ослепительно-белые точки, более белые, чем даже снег, более блестящие, чем кристаллы инея, и кроме них, он ничего вокруг не мог разглядеть.

— Ну и ну! — снова и снова повторял он оторопело.

Предательская боль, идущая откуда-то из глубины его тела, пронзала плечо, пробиралась под лопатки, покусывала тело между ребрами; внезапно что-то, похожее на раскаленные угли, обожгло его бронхи. Господин де Катрелис покачал головой. Что, если он сейчас упадет в обморок, а может, и умрет? Неужели такое возможно? С ним?!

Сан-Шагрен ничего этого как будто не замечал: он спокойно, как ни в чем не бывало, достал из своей седельной сумки хлеб и стал с аппетитом есть его.

«Вот это благоразумно, — подумал Катрелис, — однако у моего слуги, как оказалось, больше здравого смысла, чем у меня! Черт возьми! Как же я раньше не догадался: мне плохо просто от голода! Как метко он в меня выстрелил! Попадание — прямое!»

Прикрепленные к его седлу заботливыми руками Валери полотняный мешок и походная фляга были на месте. Он съел кусок ветчины и выпил залпом то, что было во фляге, даже не разобрав вкуса выпитого. И сказал самому себе мысленно: «Вот так-то оно будет лучше, пожалуй!»

* * *

Охота шла своим чередом, подобно бурной горной реке с ее порогами, перекатами, водопадами, а там, где она впадает в равнину, — плавными, как бы ленивыми после бурления наверху, поворотами. И было совершенно неясно, когда же она закончится, ему уже начинало казаться, что никогда!

Еще трижды господин де Катрелис терял волка, но всякий раз вновь его находил, потому что понял одну закономерность, с которой двигался его серый приятель: он все время поворачивал влево.

Промчавшись по равнине под открытым небом, ближе к вечеру он вновь направился к Бросельянду. Когда солнце окрасило в золотисто-розовый цвет склоны холмов и деревья стали отбрасывать длинные тени на снежный покров земли, в складках которого притаились зловещие густо-красные тени, он резко увеличил скорость и вновь улизнул от погони.

Неподалеку, в том месте долины, где уже сгущался сумрак, проглядывал мост в один пролет.

— Под арку моста! — выкрикнул господин де Катрелис, в один миг оказавшийся впереди своей своры.

— Нуаро, Батар, он там, там… Ату! Ату!

— Туда, мои хорошие, туда! Ату!

Нуаро заскользил по льду, судорожно перебирая лапами, пасть его была оскалена, но как он ни ярился, двигаться дальше был не в силах. Волк быстро отрывался от своры, уходил прямо из-под носа у Батара… Надо было как-то подбодрить собак.

— Труби, Сан-Шагрен! — выкрикнул он.