Огненный поцелуй (СИ)

— Оживили? И поэтому гнали ее через весь дом? Что же мне с вами делать?

— Так она сама очухалась. А потом фотоальбом Дэна схватила и убежала.

— А мы что, она бежит, так чего ж не догнать?

— Догнали? Довольны? Счастье ваше, что девочка возрождается. А иначе не сносить нам с вами головы.

Везет той девочке, думала я, полыхая в огне и слушая доносившийся сквозь шум разговор. Я бы тоже с радостью возродилась. А ведь и не пожила еще. Дерево не посадила, сына не родила… Хотя нет, это чисто мужские задачи. Во-о-он, моя мама. Жизнь свою устроила. И я свою устроить хочу. Колечко с камешком поносить, Маринке на зависть. Хотя нет, Маринка завидовать не будет, а даже порадуется за меня.

А тут лежу на холодном полу, — ручкой я тык-тык возле себя, — какой замечательно холодный пол.

Лежу, горю, разбросав вокруг себя мозги — рука нашарила что-то скользкое и противное, которое при моем прикосновении зашипело и попробовало выползти из-под меня.

— Что же Дэн не едет? — спрашивает нервный женский голос.

Нда, что не едет? Где этих чертей носит? Судя по тому, что я вся полыхаю, словно факел, дорога моя прямехонько в ад лежит. Где только накосячить успела? Даже и не вспомню. Да теперь это и не важно.

- Ма, а что это в руке у нее такое?

— Веник. Кстати, странный он какой-то. Не горит совсем.

— Еще какой странный, — раздался обиженный голос, — чуть нос мой к ушам не зафиксировал.

— Будешь знать, как девчонок гонять. Роди, сколько раз тебе говорила, девочки не для того нужны, чтобы их пугать и мутузить. Во-о-он, грива уже растет, а мозги все детские.

Грива? Это не о том ли кошаке речь, которого я наследством своим припечатала? Ладно, раз черти еще не пришли, уважу-ка я свое любопытство. Я попыталась открыть глаза и, о чудо! У меня получилось. Сквозь призрачную пелену огня я увидела ту самую прекрасную женщину в шляпе из сада, а возле нее сидели два придурка в звериных масках. Точно, это они! Я их наглые морды и на том свете помнить буду! Руки, ноги у них вполне человеческие, а морды звериные. Они точно, или оборотни, или я чего-то обкурилась. Тот, которого назвали Роди, запустил совсем не детскую пятерню в жиденькую гриву и почесал, от удовольствия даже глаза прикрыв.

— Блохи завелись? — я не удержалась и хихикнула.

Сидевшие возле меня вздрогнули и уставились на меня. Женщина с явным облегчением глубоко вздохнула и ласково улыбнулась.

— Ох, деточка, ну и напугала же ты нас!

— Вы меня что, слышите? Я же умерла. Или нет?

— Ну, конечно, умерла. А вот сейчас возрождаешься. Сейчас огонь потухнет, и сразу все будет хорошо.

— Фигас-с-с-е. В смысле, я сейчас оживу? И что, тот ваш черт за мной не придет?

— Какой-такой черт? — нахмурилась женщина.

— Я все слышала. Вы Дэном его назвали

— Милая, ты не волнуйся, полежи немного. Вот, сейчас потухнешь, и сразу все вспомнишь. Ты ж такая молоденькая, — причитала она надо мною, — наверное, это впервые с тобой?

Странное дело, стена огня перед глазами действительно стала истончаться, а наглые звериные морды все более становились похожи на людей. Вернее, на парней лет так, семнадцати.

— Ох, ну вот и славненько, вот и мальчики успокоились. А то перенервничали, думали, что убили тебя.

За окном раздался скрип тормозов. Троица вскинула головы. Женщина мило заулыбалась, вскочила и побежала на звук. А у парней глаза прямо округлились от волнения, у Роди снова что-то в голове зачесалось.

— Ты это, прости нас. Мы ж просто дурачились, — произнес тот, который еще недавно казался мне тигром.

— Придурки, — я не удержалась.

Я немного занервничала, оставшись наедине с ними, но видно, никто больше меня обижать не собирался.

— Есть такое, — согласился с моим определением Роди, — Прощаешь?

— Я вся в сомнении. А что это мне даст?

— Ты это, не наглей, — рыкнул на меня тигр, но тут же замолчал и виновато потупил глаза.

А где-то за моей головой раздались стремительные шаги. Они явно принадлежали решительному и крупному мужчине, потому что каменный пол подо мною даже, казалось, слегка содрогался с каждым его шагом.

Огонь перед глазами почти потух, но мне было даже тяжело голову повернуть от слабости. Хорошо, что хоть язык хорошо меня слушался. Язык у меня всегда был ого-го, за словом в карман я никогда не лезла. А мамуля моя даже укоряла меня, дескать, язык мой меня до беды когда-нибудь доведет.

— Жива? Меня видишь? Что-то болит? — засыпал меня вопросами крупный пожилой мужчина, присевший возле меня на корточки. — Хотя, прости. Глупые вопросы задаю. Не волнуйся, дочка, все будет хорошо.

И он осторожно, но цепко стал ощупывать мои ноги, пытливо глядя мне в глаза, согнул-разогнул ноги в коленях, осторожно проверил, двигаются ли они в тазобедренных суставах.

— Ну и отлично, жар-птица ты наша.

А я смотрела на мужчину во все глаза и не могла вздохнуть.