Огненный путь

Король сидел в кресле и снисходительно наблюдал, как змеиный отпрыск балуется с новоприобретенным умением. Люк рискнул даже сходить в свою спальню в столице, вернулся, собрался еще куда-то.

– Хватит, – остановил его Луциус. – Сядь, поешь. Нам еще летать сегодня.

Под утро, когда они отдыхали на знакомой уже скале, сытые и хорошо проредившие поголовье горных коз Блакории, Люк, у которого голова трещала от новых знаний, а разум едва ворочался из-за вкуса крови, до сих пор щекочущего язык, задрал голову, глядя на большого белого змея, и очень искренне сказал: «Спасибо».

Наставник спустился ниже, шурша большим телом по валунам, и лениво дернул крыльями.

«Не благодари. Вдруг тебе придется в скором времени меня проклинать? Мы еще не обговорили твою скорую свадьбу».

Но, вопреки его ворчливому тону, теплый ветерок потрепал перья змея-младшего, погладил его по спине. И очень захотелось зажмуриться от этой короткой ласки. Люк вскинулся от постыдных для взрослого мужика чувств и, чтобы не расслабляться, вернулся к тому, что его тревожило: «Зачем все-таки тебе мой срочный брак?»

«Я обещал твоему деду», – напомнил старый змей.

Чешуйчатый герцог скептически зашипел и мотнул хвостом.

«Я не буду заставлять ее».

«Будешь, Люк, будешь, – откликнулся наставник устало. – У меня есть чем убедить тебя. Или ее, если упрешься. Да и какая тебе разница? Сейчас, позже».

«Марине есть разница».

Его змейшество хмыкнул. Звук вышел такой, будто паровоз с шипением выпустил пар.

«Она простит. Женщинам вообще свойственно прощать, Лукас».

«Но не этой».

«Всем, поверь мне. Если любят – прощают».

Старый змей замолчал. И Люк уже подумал, что его величество решил отступить, когда он заговорил: «У меня есть фотографии из Эмиратов, Люк. Если ты не устроишь вашу свадьбу в ближайшее время, они попадут в прессу, и вам придется пожениться. Но до этого не дойдет. Если ты заупрямишься, я покажу их Марине Рудлог – и она сама прибежит к тебе с требованием брака».

Раздался клекот – Кембритч, не успев дослушать, только представив, что кто-то видел его Марину голой, рванул с места и вцепился наставнику в горло. Тот полоснул его лапой – и обрушились со скалы, свиваясь и вгрызаясь друг в друга, два столь похожих потомка Белого, и долго еще катились с гор лавины, потревоженные шипением и ревом, и тряслись каменные основания пиков от ударов, когда один из противников отшвыривал другого. Небывалый по силе ураган накрыл север страны Гюнтера, принеся с собой метель и снега, и король Блакории, глядя в окно и прислушиваясь к чему-то, недовольно покачал головой.

Не дождались в то утро короля Луциуса советники, и в замке Вейн Жак Леймин хмуро выслушивал обеспокоенного дворецкого, рассказавшего, что ночью к хозяину пришел сам король, а из покоев, которые ныне пусты, ни он, ни герцог уже не выходили.

На всякий случай после обеда начали поисковые работы. И, о чудо, нашли герцога в лесу, голого, раненого, среди поломанных, как спички, деревьев. Его светлость слугам не обрадовался: встал, кривясь, прижимая ладонь к боку – все тело было изодрано, – зло рявкнул, повел налитыми кровью глазами; ему поспешно подали одежду. И пошел, хромая, в сторону замка.

Задержавшийся, чтобы осмотреть место, охранник клялся потом, что случайно задрал голову и увидел в привычной инляндской дымке в небе очертания огромного белого змея, тихо летящего вслед за герцогом.

Люк вернулся в свои покои, стянул одежду, посмотрел на себя – раны, появившиеся после оборота, уже затягивались – и едва удержался, чтобы не разбить от приступа злости зеркало. Впервые на его памяти ситуация была настолько патовой, что куда ни двинься – все плохо.

«Успокоился? – спросил старый змей, когда после долгой драки швырнул его на скалы, сам рванулся следом, сжал, впившись клыками в шею, – Люк тяжело дышал, и бил хвостом, и шипел, чувствуя рваные раны на теле. – Готов слушать дальше?»

В ответ на отрывистое и матерное пожелание его величеству сдохнуть лишь сдавил клыками сильнее – Люк взвыл от боли.

«Успокоился?» – повторил чешуйчатый король.

«Фотографии», – зло прошипел Кембритч, дергаясь от ненависти.

«Их никто не видел, кроме меня. Я уничтожу их сразу же, как ты сообщишь мне о браке».

«Фотограф?»

«Я стер ему память. И проверил, чтобы никаких материалов не осталось».

«Что он заснял?»

«Самое начало. Все невинно, но для прессы достаточно, сам понимаешь».

В голову опять ударила ярость – и Люк извернулся, рванул зубами лапу старого змея, и снова они покатились по долине под вой усиливающегося снежного урагана. И вновь через несколько минут его сжали, зафиксировав так, что перед глазами начала полыхать удушливая чернота.

«Ты молод и глуп, – Луциус тоже устал и тоже был ранен, поэтому мысленное общение прерывалось выдохами и свистом, – и у тебя может хватить дури заупрямиться или пойти против меня. Но придет время, ты поумнеешь, повзрослеешь и скажешь мне спасибо».