Огненный рай

— Кажется, нам о многом нужно поговорить, детка.

Вся абсурдность случившегося с ней, как неудержимый поток, хлынула из Бетани: увлечение работником отца по возвращении в Систоун, флирт с Дорианом как средство вызвать ревность Эштона, его арест по ошибке, пародия на суд.

— Его приговорили к повешению, мисс Абигайль. И я выпалила, что он… что у меня от него будет ребенок.

— И это так и есть?

— Конечно, нет! — Опустив глаза, она смотрела на свои руки. — К сожалению, большинство жителей Бристоля теперь думают иначе.

Что-то наподобие восхищения промелькнуло в глазах мисс Абигайль. Словно птичка, она склонила небольшую головку набок.

— У тебя всегда было живое воображение, — прокомментировала она. — И быстрый ум. Боюсь, что иногда слишком быстрый.

Бетани взглянула на свою учительницу, и на ее лице появилась смущенная улыбка — одна лишь мисс Абигайль могла воспринять ее историю так спокойно. Рука в перчатке гладила слегка спутанные волосы Бетани с такой материнской нежностью, какую Лилиан Уинслоу никогда не позволяла себе в обращении с дочерью. И учительница предстала перед Бетани совсем в ином свете: почему-то раньше от нее ускользало, как прекрасно выглядят ее черные волосы и лицо, напоминающее фарфор китайской куколки, как изящно и пропорционально она сложена, — только сейчас Бетани осенило, что мисс Абигайль не больше тридцати лет.

— Спасибо, что выслушали меня. После суда Эштон почти не разговаривал со мной.

— Ты спасла ему жизнь, детка, хотя ценой его гордости. Мужчины ужасно глупо ведут себя, когда дело касается подобных вещей: в одно утро тебе удалось лишить его свободы самому распоряжаться своей жизнью.

— Но его бы повесили!

— По крайней мере, тогда он винил бы во всем только самого себя.

— Что же мне делать, мисс Абигайль?

Крошечная ножка стала снова стучать по деревянному причалу.

— Твои родители, конечно, станут возражать, а мистер Маркхэм будет в ярости. Но ты говоришь, что любишь его. Вот за это и держись, будь ему хорошей женой, старайся не задевать его гордость, поскольку она ранена.

— Черт бы побрал этого Гарри. Если бы не он, я бы не попала в эту историю. Но, по крайней мере, в Провиденсе он будет в безопасности.

— Твой брат уехал в Провиденс?

— Да, — кивнула Бетани, — к отцу жены.

Мисс Абигайль оглянулась и поднялась на ноги.

— Твой муж идет. Постарайся не испортить наше знакомство.

Но Бетани представила их друг другу очень неудачно.

— Это мой му… — споткнулась она, представляя Эштона своей учительнице. — Мисс Абигайль, это Эштон Маркхэм.

Он слегка поклонился, пакет под мышкой при этом зашелестел.

— Ваша жена была моей любимой ученицей, — сообщила мисс Абигайль. — У этой молодой леди острый ум и доброе сердце.

— В отношении ума совершенно с вами согласен. — Эштон спокойно встретил изучающий взгляд мисс Абигайль. — А что касается сердца, не совсем уверен…

— Тогда вы еще плохо знаете эту девушку.

Он холодным взглядом смерил Бетани.

— Осмелюсь сказать, знаю ее достаточно хорошо, мисс Примроуз. Всего хорошего.

* * *

Пока владелец конюшни в Бристоле не привел лошадей, нервы Бетани оставались на пределе. За время короткого пути через залив Эштон не сказал ей ни слова, увлекшись обсуждением с одним из квакеров знакомой ему темы: нужны ли удила для лошадей?

Бетани, сидя на Каллиопе, наблюдала за Эштоном, который кожаным ремнем прикреплял пакет к седлу, и вдруг вспомнила, что уже видела такой же раньше; несомненно — снова Гарри. Ко всем ее переживаниям прибавилось и чувство страха. Она подняла глаза, и их взгляды скрестились: Боже, почему от нее всегда ускользало, какие у него холодные глаза?

— Нет, — тихо произнесла Бетани, бесстрашно встретив его колючий взгляд. — О Эштон, не следует тебе связываться с мятежниками.

Он как-то отрешенно рассмеялся. Горечь, прозвучавшая в его смехе, словно плетью полоснула ее.

— Связываться с мятежниками? А мне только что доказали, что я — один из них.

— Но ты не должен…

— Да? Как же быстро ты вошла в роль жены. — Он слегка вдавил каблуки в бока Корсара, направляя его по дороге в Ньюпорт. Она догнала его и поехала рядом.

— Пожалуйста, — позвала она его сквозь топот копыт. — Я боюсь за тебя.

— Ты сегодня слишком обо мне заботишься.

Она почувствовала, как ей сдавило горло от подступивших слез.

— Жаль, что тебе ничего не оставалось, как только жениться на мне. Но я не знала, что еще можно было сделать.

— Мне кажется, ты прекрасно знала, что делаешь, — резко ответил он. — А мне, полагаю, следует благодарить тебя только стоя на коленях — ты ведь выхватила меня из лап смерти, — и так придется провести всю оставшуюся супружескую жизнь.