Огненный шторм

Еще как. Я теряю сознание. По крайней мере, меня мутит. Узы, связывающие меня с реальностью, истончились до серебряной ниточки. Я заблудился в дебрях собственного разума. Потому что не сомневаюсь, что Джиско говорит истинную правду. Подобные подозрения появились у меня, еще когда горм назвала меня принцем. Просто раньше я не отдавал себе в этом отчета.

Не хотел. Не мог.

Дело не в том, что если это мой мир, то они лезут не в свое дело. Дело в моих жалких попытках уцепиться за некое подобие привычных представлений о жизни. Я ведь на самом деле здесь чужак — и в пространстве, и во времени. Я ИЗ ИХ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ! Я — из них. И при этом ничего не знаю ни о них, ни об их мире.

Незнание самого себя накрывает меня, словно цунами, и я тону, тону, тону. Я — из будущего, которое для меня чистый лист, и известно мне только то, что к окружающей реальности я отношения не имею. Меня забросили сюда с неведомой мне целью, и неведомые враги хотят убить меня по причинам, которые мне никто не объяснит.

Наверняка я знаю лишь одно: я лежу на траве, и огромный пес лижет мне щеку, чтобы не дать мне потерять сознание, и шлет мне не слишком утешительные телепатические сообщения:

Ну не надо, не надо так. Наверняка в конце концов все образуется. По крайней мере, до сих пор нам удавалось избежать свежевания нервов.

Как это — все образуется? Мои родители погибли. К тому же они мне не родители. Друзей у меня нет. Меня ничто ни с чем не связывает.

Но ты же жив. Есть такая старинная собачья пословица: лучше собака без цепи, чем цепь без собаки.

Это ты меня так утешаешь?

Джек, ты молодчина. Я уж думал, истины тебе не вынести, мальчик мой, но ты крепче, чем кажешься. А теперь нам пора ехать дальше. Ведь чем больше ты узнаешь о себе, тем яснее поймешь, почему для них так важно не просто поймать тебя и замучить, но стереть тебя с лица земли.

18

С Хэллоуином вас. Жутковатые предрассветные часы. Луна — желтая гоблинская пасть, которая выгрызает дыры в тумане. Фермерская Виргиния, темно и тихо. Ряженые детишки еще спят. В этом году мне костюм не понадобится. У меня припасено кое-что получше. У-у-у! Я из бу-у-удущего! У-у-у, злобные твари! У-у-у, псы-телепаты! Ну что, попугать вас как следует? У-у-у, гормы и свежевание нервов!!!

Широкая бетонка ведет на юг. Старый «харлей» пулей летит вперед, время от времени кашляя и рыгая. Скорость превышена с лихвой — но кому какое дело? Ветер изо всех сил старается выдрать мои светло-русые волосы с корнем. Пыль превращает голубые глаза в гейзеры слез. Вцепляюсь в руль. Всем телом подаюсь вперед. Ну-ка еще быстрее! БРУУУУМ!!!

Вот еще жуть: пес-телепат, который едет у меня в коляске, — из будущего. Моего будущего. Только вот я, очевидно, тоже из будущего. То есть я там родился. Так что в каком-то смысле этот пес из моего прошлого. У-у-у! С Хэллоуином вас! Я всех гормов гормее! И нетопыристее нетопырей!

Малыш, ты там как?

А? Так ты, значит, не все читаешь? Я старался отгородиться.

Так, отголоски. Понял, что ты думаешь обо мне. Что именно, не разобрал. Молодец, ты делаешь успехи.

А куда мне деваться? Необходимость оберегать частное пространство головы катастрофически недооценена. Интересно, а в будущем все телепаты? Если да, то ситуация там, наверное, очень запутанная.

Странно, что я никак не перестану думать об этом будущем мире. Причем, прошу отметить, началось это не сразу. Первую сотню миль от Вашингтона я был настолько огорошен, что ни о чем не мог думать, кроме разделительной линии на шоссе. Вот сплошная. Вот прерывистая.

Может быть, дело в синаптическом параличе. А может, в спонтанном размягчении мозгов, разом познавших истину.

Но паралич прошел. Мозги вернулись в норму. И оказалось, что я только об этом будущем мире и думаю. При этом мысль, что это и есть мой настоящий мир, страшит меня по-прежнему. И я по-прежнему не чувствую его своим. Но как же тут не полюбопытствовать?

Какое оно, будущее, из которого меня сюда заслали? Там ли сейчас мои настоящие родители? Если я когда-нибудь с ними познакомлюсь, советую им запастись чертовски веским оправданием того, что они отправили меня сюда, в самую гущу этой заварухи.