Огненный скит.Том 1

За прошедшие годы, отбыв свой незаслуженный срок и побывав во многих местах, особливо тех, которые были густо заселены староверами, искал общину, которой мог бы передать богатство их скита, нетленным грузом покоившимся глубоко под землей, но не нашёл такой. Общины разлагались под воздействием стремительно меняющейся жизни, в основу которой была положена не вера, а чистоган, дух стяжательства и накопления, сеящий вражду, ненависть и кровь. Что делать с погребённым в земле богатством? Кому его передать? Или оставить на веки вечные среди темноты и сырости, как свидетельство ушедшей поры и людей, обитавших в те времена, живших скудно, но не растративших богатства ради сиюминутного удовольствия. А может, поручик за эти прошедшие лета уже обыскал скит, выкопал сокровища, а Изот теплеет сердцем, думая, что сундук на месте и дожидается своего часа, когда будет передан в нужные руки для процветания староверских общин.

Лошадка резво бежала по накатанной дороге, голубело бескрайнее небо, а Изот зябко поёживался в тёплом полушубке и казался себе путником, застигнутым бураном в незнакомом месте и незнающим, в какую сторону пойти, чтобы выйти на проезжую дорогу.

По приезде на мельницу, занявшись обычным для работника делом, он мало помалу забыл о барине и об Одноглазом, а может, и не забыл, а сам изгнал грустные думы, полагая, что надо жить, как живётся. Однако нет нет, но тоска по скиту проникала в сердце, и тогда он становился замкнутым и неразговорчивым.

С того времени, когда Изот вернулся из скита с золотым потиром и передал его, как вполне обыкновенную вещь, в подарок хозяевам, Антип потерял покой. Если золотая чаша не дорога нищему работнику, не имеющему ни кола, ни двора, сколько же тогда золота в сгоревшем скиту? И не зря сожгли скит — знали про богатства, утаённые в нём. Все сгорели, а Изот укрыл сокровища и теперь бережёт их, как царь Кощей.

Антип всё больше и больше приходил к мысли, что ему надо предложить Изоту сходить в скит, а самому набиться в попутчики. Может, Изот его и возьмёт. Тогда он своими глазами всё увидит, а может, и узнает. И Антип стал расспрашивать ключника про скит, показывая этим, что ему хотелось бы там побывать.

Возможно, Изот и не поддался бы на уговоры Антипа, но неопределённость — выкопал барин сундук или не нашёл его — постоянно жгла сердце, и он решил сходить посмотреть, что сталось с сундуком. Стал искать подходящий момент, чтобы испросить позволения хозяина на отлучку, хотя понимал, что в разгар лета, когда забот полон рот, тот с неохотой отпустит его, а может, и не отпустит, но Маркел сам почему-то как-то спросил ключника:

— Что невесёлый, Изот? Аль опять потянуло на пепелище?

— Что-то тоска взяла, — ответил Изот.

— Ну ежели невмоготу, сходил бы.

— А отпустишь?

— Сенокос начнём не раньше Петрова дня, отпущу тебя дён на пять. Что с тобой поделаешь.

— Вот спасибо, хозяин! А я кресты хотел на могилки поставить.

— Дело доброе, — ответил Маркел. — Сродственников завсегда надо почитать. А дойдёшь? Ведь лето — хлябь на болотах да мох-трясун…

— Как не дойти. Дойду! Чай, не всё заросло-то…

— Зимой тож подморозило, а ты в яму угодил.

— Теперь осторожным буду.

Маркел оказался таким сговорчивым потому, что Антип, бывая с ним рядом, чтобы не услышали Изот и мать, горячим шёпотом всегда твердил отцу, что надо бы сходить с Изотом в скит. Если тот принёс золотую чашу, то там должно быть имеется ещё невиданное число таких вещей. Антип бы обо всём разузнал.

Маркел сначала отмахивался от сына, а потом подумал, что Антип прав: наверняка в скиту у Изота ещё что-нибудь припрятано. Ему судя по всему, богатство не нужно, а Маркелу пригодилось бы.

— И я пойду. Возьмёшь? — Невесть откуда появившийся Антип остановился перед Изотом и пытливо заглянул ему в глаза.

Изот ответил не сразу. Он оглядел Антипа, его долговязую фигуру, рыжие до красноты волосы, новую рубаху с пояском, недавно купленную, перевёл взгляд на кряжистого, с выпирающим брюхом, Маркела.

— Отчего не взять, — ответил он. — Только не знаю, как на это тятька с мамкой посмотрят.

— Да по мне пусть идёт, — сказал Маркел, снимая картуз и вытирая влажный лоб. — Не знаю, Прасковья может не отпустить.

— Отпустит, — убеждённо проговорил Антип. — Чего я всё на мельнице да на мельнице. Света белого не вижу.

— Ну уж болота для тебя белый свет, — произнёс, усмехнувшись, Маркел.

— Дорога дальная, через топи да трясины, не лёгкая, — предупредил Изот Антипа. — И опасная к тому ж…

Он опять окинул взглядом Антипа. Парень сильный, руки, что цепы, длинные, жилистые. Норовистый. Разве такого он выкармливал в подземелье, хилого и слабого? Теперь и не признаешь в нём того лесного найдёныша. Глаза… Кого же они ему напоминают?.. Да не только глаза! С каким человеком это сходство? Взгляд, поворот головы, взмах руки — это было настолько мимолётным, что через миг сходство пропадало, и он опять терялся в догадках, кого же напомнил ему Антип. Что-то знакомое было в движениях, в брошенном взгляде…

Антип сплюнул на землю и ответил Изоту на его слова:

— Ты идёшь — можешь, а я что — хуже?