Огненный столб

В тот вечер царица рано удалилась в свои покои, выполнила все вечерние обряды, но в постель не легла. С тех пор, как умер царь, сон не шел к ней. Сегодняшнюю ночь, как и многие другие, она собиралась провести за чтением книг, которые для нее переписывали писцы, или слушая музыкантов, которые будут играть до самого рассвета.

Но музыканты с арфой и флейтой, барабаном и систром еще не пришли. Анхесенамон держала книгу на коленях, но не читала. Однажды она сказала Нофрет, что это книга заклинаний и молитв, помогающих провести умершего через испытания загробного мира. В прошлые ночи она кое-что прочитана ей, но сегодня, похоже, не собиралась этого делать, что порадовало Нофрет. Ее госпожа говорила, что заклинания имеют силу, только если произносятся в нужном месте, в нужное время и с нужной интонацией, но, по мнению Нофрет, заклинания всегда оставались заклинаниями. Их лучше не произносить и даже не давать увидеть глазу чужестранца, а то они могут вырваться на волю и наделать неописуемое зло.

Нофрет заговорила, отчасти для того, чтобы помешать Анхесенамон читать книгу:

— Зачем такая спешка? Почему он не может оставаться в Мемфисе, пока гробница не будет достроена и как следует отделана?

— Потому, — ответила Анхесенамон, к большому удивлению Нофрет. Казалось, она не была расположена к разговору. — Я хочу, чтобы в своем доме вечности он был в безопасности, чтобы все молитвы были прочитаны, а жрецы стояли на страже.

— Но почему? — настаивала Нофрет. Его не ненавидели. Египет не захочет грызть его кости.

— Египет — нет.

Нофрет нахмурилась.

— Тогда кто же?

— Тот, кто его убил.

Наступило молчание. Нофрет не знала, чем его заполнить, кроме очевидного.

— Он не был убит. Его колесница налетела на камень.

— Ось его колесницы сломалась об камень, который не должен был оставить отметины даже на ободе колеса.

— Колесницы ненадежны, даже лучшие из них. А он несся по каменистой почве, очертя голову.

— Сломалась ось, — сказала Анхесенамон. — Она не должна ломаться. Кто-то позаботился о том, чтобы дерево было непрочным, треснуло, а потом разлетелось в куски, когда он никак не мог защитить себя.

Нофрет прикусила язык. Вот где проявилось неизбежное умопомрачение Анхесенамон, вот как она потеряла самообладание. Царица не может поверить, что ее царь погиб от несчастного случая и по собственной неосторожности. Как Сменхкара, он должен был быть убит.

— Его убийца, — продолжала Анхесенамон, — не остановится ни перед чем. Его гробницу надо хорошо спрятать, чтобы в доме вечности он был в полной безопасности.

— От кого спрятать? — спросила Нофрет.

Анхесенамон казалась вполне в здравом уме, разве только руки ее были слишком крепко сжаты поверх свитка, лежавшего на коленях.

— Я знаю это. И всегда знала. Он хотел смерти моего отца, позаботился, чтобы умерли Сменхкара и моя сестра. Когда же их не стало, оставался только мой царь, преграждавший дорогу к трону.

Нофрет вытаращила глаза.

— Господин Аи? Да он никогда…

— Нет. Военачальник. Хоремхеб.

Нофрет замерла. Но с тех пор прошло много лет, и царями, которых Хоремхеб хотел видеть мертвыми, были Эхнатон и его брат, Сменхкара, называвший себя Возлюбленным Эхнатона; не меньше, чем титул, который до него носила Нефертити. Всего лишь тщеславие, как и весь он, но жестокое искушение для тех, кто ненавидел его. Нофрет ясно, как будто это было вчера, припомнила храм Амона в Фивах и Хоремхеба со жрецом, говорящих о смерти царей, лицом к лицу.

Тутанхамон дал Амону все, чего он мог желать, и даже больше. Не было причины обрывать его жизнь.

Если только Хоремхеб действительно имел в виду то, на что намекал тогда, если действительно воображал себя властелином Двух Царств…

— Этого не может быть, — сказала Нофрет. — Ему пришлось бы жениться на тебе, а ты такого не допустишь.

— И думать не хочу, — мрачно ответила Анхесенамон. — Возможно, это глупо. Может быть, он мой преданный слуга. Я могу ошибаться или слишком бояться. Но я хочу, чтобы мой господин был положен в гробницу, где никто не сможет побеспокоить его, прежде, чем Хоремхеб вернется из Азии.

— Если он вернется, ты можешь приказать ему остаться. Он нужен здесь, когда Египет лишился своего царя, и враги могут воспользоваться моментом слабости.

— Хоремхеб не останется. Он позаботится о том, чтобы мой посланец никогда не добрался до него. Понимаешь? Я должна отвезти моего царя в Фивы и взять в мужья наследника царя в собственном доме Амона, чтобы бог защитил меня. Если мне не удастся, если он окажется быстрее и воспользуется моей слабостью…

Нофрет не верила в это, не хотела верить. Хоремхеб не станет применять силу. Он слишком здравомыслящий человек. Аи силен, но стар и вполне может скоро умереть. Вот тогда царицей сможет овладеть любой.

Но Анхесенамон не слушала разумных доводов. Некто — бог, демон, просто ослепление от горя — приковал ее внимание к Хоремхебу и назвал его врагом. Она будет изо всех сил защищать себя и своего царя, даже если это будет значить, что его домом вечности станет позолоченная лачуга среди утесов к западу от Фив.

40