Огненный столб

Это было почти ничто, но люди хватали ее за руки и разражались слезами, нечленораздельно бормоча благодарности. Приходилось вырываться и бегом догонять остальных. Она несколько раз с подозрением осматривала свои руки — на одной из них остался синяк, когда кто-то схватил слишком сильно.

Моше шел, словно его вела невидимая рука, прямо к храму Пта. Оттуда далеко разносились пение жрецов, облака благовоний и блеяние жертвенных животных. Нофрет подумала, что убивать здоровых животных, еще оставшихся в живых, глупо. Боги не будут довольны этим, если только они намного глупее, чем она всегда считала.

В этом месте ощущалась магическая сила, под ногами гудело, кожу покалывало. Она давно не чувствовала такого — зло обрушившееся на Египет, задавило все. Зло прорастало из земли и из воздуха, неизбежное, как разложение трупа. Сила в храме Пта была чистой, ясной, отдельной от обычного хода вещей на земле.

Когда Моше приблизился к большим воротам храма, гул усилился. Пение зазвучало громче, словно от отчаяния. Моше шел прямо к цели, похоже, не замечая, какая мощь направлена против него. Там, где он находился, воздух оставался спокойным, там, где он шел, земля молчала, словно никакой магии рядом с ним не было или она не имела над ним силы.

Казалось, никто из апиру не сознает, что делает. Они безмолвно следовали за Моше, разглядывая храм. Он был обширней дворца и более величественный. Египет ничего не строил по простым человеческим меркам. Все было громадным, словно выстроенным богами.

Апиру сказали бы, что их богу не нужны такие усилия. Он велик сам по себе. Те, кто в него верил, не должны были бояться другого бога, другой силы, даже магической.

Моше остановился на крыльце храма. На просторном дворе собралась толпы: люди, пришедшие за ним так же слепо, как овцы следуют за своим пастухом. Он повернулся к ним, слегка опираясь на посох с бронзовой змеей. Лица несчастных, опухшие, покрытые язвами, должно быть, тронули даже его холодное сердце: лицо пророка помрачнело, глаза потемнели, и глубокая печаль была в них. Когда он заговорил, Агарон вторил ему, провозглашая его слова торжественным низким голосом.

— Народ Египта! — произнес пророк. — Вашего царя не переубедить. Он упорствует в своей гордыне, упивается своим упрямством. До сих пор мой бог мягко обходился с ним — и с вами, ею слугами. Теперь же он начинает гневаться.

Все молчали. Никто не умолял смилостивиться. Ни один человек даже не упомянул, что их страдания и до сих пор очень напоминали гнев божий. Люди онемели, зачарованные его словами. Слова эти были не особенно витиеваты, но в самой их простоте чувствовалась мощь.

— Мой бог начинает сердиться, — говорил Моше, — и теперь объявляет мне, что за великое безумие вашего царя он покарает Два Царства так, как до сих пор еще никогда не карал. Ищите убежища, люди Египта, со всеми вашими детьми и слугами, со стадами и отарами, пережившими мор. Проверьте, прочны ли крыши ваших домов, выдержат ли они бурю, которую нашлет мой бог.

Он помолчал, затем продолжал в абсолютной тишине:

— Вы знаете, что мой бог милостив. Он не отнимет жизнь ни у единого человека в Египте, если только этот человек проявит мудрость и послушается его предупреждения. — Моше возвысил голос, а за ним и Агарон, так, что эхо, казалось, отдавалось от небес: — Идите! Защитите себя! Смотрите, как идет мой Господин!

Пророк воздел к небу руки и посох. Люди вытянули шеи, обратив лица ввысь.

Небо Египта всегда неизменно: безоблачный свод днем, звездный свод ночью. Лишь иногда на нем появлялось облачко. Очень редко облаков бывало больше, чем синевы; и совсем настоящей редкостью был дождь.

Бури всегда приходят неожиданно и быстро. Та, что должна грянуть сейчас, шла быстрее, чем все, какие доводилось видеть Нофрет, даже в Великой Стране Хатти, где бури часты и ужасны. Тучи бурлили, как вода в котле, клыки молний раздирали синюю черноту.

— Идите же! — голос Моше сорвался на крик, Агарон вторил ему не менее пронзительно.

Люди засуетились, словно отара, окруженная волками. Наконец у кого-то хватило ума броситься вон с площади. Остальные потекли следом, как река.

Казалось, буря продолжалась чуть ли не полвека, хотя от начала до конца прошло не больше часа. Но этот час был длиннее многих лет. Все были оглушены, ошарашены одним только шумом, подавлены гневом своего бога.

Только Моше держался прямо и не выказывал страха. Но Нофрет заметила, что пророк намного бледнее обычного. Возможно, он даже сам не ожидал, что его бог может быть столь ужасен.

63

После бури наступила гробовая тишина. Нофрет вместе с остальными поднялась на крышу, которая выдержала натиск, получив только одну пробоину, когда камень величиной с человеческую голову разнес западный угол. Апиру щурились и моргали, глядя на мир, сияющий под солнцем, словно хрусталь.