Огненный Странник

«Где этот проклятый мост?» – подумала Адаль и еще сильней вдавила педаль газа. Даже когда отметка спидометра перевалила за двести двадцать и впереди показались очертания моста, она не стала снижать скорость. Управлять зверем, которого она разогнала, становилось все сложней. Колеса не слушались руля. На мокром асфальте машину начало заносить.

Миг песчинкой сорвался в пропасть времени. Его было уже не остановить и не изменить. Он летел на весы судьбы. Адаль вместе с этим мигом летела к своей свободе.

Глава 3. Слезы неба

Коридор, на удивление, оказался пустым. Наугад он толкнул первую попавшуюся дверь и не ошибся. Он оказался в нужном месте. Кто бы мог подумать, что у него начнется морская болезнь? От этого он не был застрахован. Побороть подступающую к горлу желчь он смог лишь тогда, когда услышал, как за ним захлопнулась дверь уборной. Небрежным движением он снял пиджак, расстегнул запонки и закатил рукава белоснежной рубашки. Мужчина подошел к овальной раковине. Оперся руками по обе ее стороны. Холод мрамора под ладонями немного привел его в чувства, но ожидаемого эффекта не последовало.

Включил воду. Звук текущей воды подействовал на него успокаивающе. Он подставил под струю холодной воды ладони, которые почему-то горели как при ожоге. Легче стало всего лишь на несколько минут. Тошнота опять начала подкрадываться. Мужчина набрал в ладони воды и окатил ею лицо. Третья горсть подействовала. Руки больше не горели. Тошнота отступила.

Мужчина выпрямился. Теперь ему надо было привести себя в порядок. Никто не должен догадаться, что у такого высокомерного гада, как он, могут быть слабости. Он вытащил галстук-бабочку из кармана и начал завязывать его.

Его взгляд был сосредоточен полностью на шее. Он старательно пытался избегать прямого взгляда на свое отражение, но про себя отметил, что выглядит бледнее обычного. Одной мысли о неприятных позывах хватило для того, чтобы тошнота опять подступила к горлу. Это было для него, привыкшего все держать под контролем, нонсенсом. От неожиданного, неконтролируемого позыва, мужчина поднял взгляд выше своей шеи. Под изогнутыми в изумлении бровями его взгляд наткнулся на пару глаз с радужкой цвета обсидиана…

В камере было холодно и сыро. Холод пробирался через ткань одежды, вгрызался под кожу, растворялся в крови. Невозможно было понять, как в таком холоде может быть хоть что-то живым, но плесень была жива. Ее заросли были на стенах, полу, даже потолке. Только одно место плесень еще не захватила: почти под самым потолком было окно с решеткой, через которое пробивался источник света. Полная луна не жалела света для узника. Мужчина сидел на полу, спиной прислонившись к стене. Сидел неподвижно уже несколько часов. Лишь облачко пара, вырывавшееся из груди, говорило о том, что человек еще жив. Скрещенные на груди руки и закрытые веки – на лице полное умиротворение. Есть еще несколько часов до рассвета…

Из оцепенения заключенного вывел скрежет ключа, поворачивающегося в замочной скважине. Заключенный открыл глаза. Когда дверь в камеру отворилась, мужчина уже был на ногах. На пороге стояли два надзирателя.

– Чем обязан?

Его не удостоили ответа.

– Подсудимый 9258, на выход.

Мужчина подошел к двери и завел руки за спину. На запястьях звякнули наручники. Его повели по коридорам. Когда они достигли места назначения, заключенному пришлось зажмуриться от дневного света. Глаза за время заключения отвыкли от него. После холода и темноты камеры этот свет казался ему обжигающим. Его провели через массивные двери, обитые железом. Теперь он понял, где он – зал суда…

Из бездны воспоминаний его вытащил настырный стук в дверь.

– Эй, вы там скоро!?

Мужчина одернул манжеты рубашки, оглядел себя в зеркале и не найдя изъянов в своем внешнем виде, открыл дверь. На пороге стоял молодой человек, который поправлял съехавшие набекрень очки. «Видно усердно стучал», – подумал мужчина и обратился к настырному нахалу:

– Чем обязан?

Молодой человек недоуменно посмотрел на говорившего.

– Вообще-то, я тут минут десять уже стучусь. Это не ваша частная собственность. Я, между прочим, не к вам домой ломлюсь. Это место общественного пользования…

Мужчина изогнул бровь и елейным голосом сообщил: «Ну надо же!» – и вышел прочь из уборной.