Огненный трон

По большей части в Большом Зале все осталось по-прежнему: посередине высится внушительная статуя бога Тота, по стенам развешана дядина коллекция старинного оружия и музыкальных инструментов, перед здоровенным камином размером с гараж постелен длинный ковер из змеиной шкуры. Однако двадцать с лишним юных магов успели придать этому месту неповторимый колорит. На кофейном столике свалены в кучу дистанционные пульты от всякой техники, магические жезлы, плееры и обертки от шоколадок и печенья вперемешку с фигурками шабти и прочим хламом. Кто-то – скорее всего, Джулиан, судя по немаленькому размеру, – бросил свои перепачканные в грязи кроссовки прямо на лестнице. А кто-то из малолетней шпаны – полагаю, Феликс – превратил камин в щедро присыпанный снегом маленький филиал Антарктиды, по которому шастал живой пингвин. Феликс просто помешан на пингвинах.

По залу сновали волшебные щетки и метлы, пытаясь прибрать весь этот бардак. Мне пришлось пару раз увернуться, чтобы они не принялись и за меня тоже: почему-то весь этот уборочный инвентарь упорно считает, что мои волосы представляют собой вызов чистоте в доме.

(Твоего мнения, Картер, никто не спрашивал.)

Как я и ожидала, все обитатели дома собрались на веранде, которая служила одновременно столовой и местом обитания крокодила-альбиноса по имени Филип Македонский. Сейчас он весело плескался в бассейне, время от времени выпрыгивая из воды, чтобы схватить прямо в воздухе брошенный ему кусочек ветчины. Утро выдалось холодное и пасмурное, однако живое пламя в магическом очаге создавало очень уютную обстановку.

Прихватив с буфетной стойки кусок шоколадного рулета и чашку с чаем, я примостилась за столом. И только тут заметила, что никто из присутствующих не занят едой: все как один уставились на меня.

Амос и Баст с мрачным видом сидели во главе стола. Тарелка с горячими вафлями перед Картером осталась нетронутой, что было крайне непохоже на моего братца. Стул Жас справа от меня пустовал: Амос успел рассказать мне, что она по-прежнему в лазарете, в том же состоянии. Слева сидел Уолт; выглядел он, как всегда, отлично, но я упорно делала вид, что его не замечаю.

Остальные ученики пребывали в разной степени шока. Здесь были ребята самого разного возраста и почти со всех концов света. Некоторые из них были даже заметно старше нас с Картером и по возрасту годились в студенты. Отчасти это получилось даже здорово, потому что они помогали присматривать за младшими, но мне всегда становилось немного неловко, когда приходилось выступать в качестве их учительницы. Большинству было от десяти до пятнадцати лет, и только Феликсу недавно исполнилось девять. Джулиан приехал из Бостона, Элисса – из Каролины, Шон – из Дублина, а Клио – из Рио-де-Жанейро (знаю-знаю, Клио из Рио – звучит как шутка, но так уж получилось!). Единственное, что всех нас объединяло – это кровь фараонов. Все мы были потомками царских династий Египта, а потому обладали природными способностями к магии и могли вместить в себя силу богов.

Из всех собравшихся только Хуфу сохранял безоблачное настроение. По причинам, которых мы так и не смогли постичь, наш павиан признавал только ту пищу, название которой заканчивалось на – о. Недавно он открыл для себя жевательные мармеладки «ДжеллО», которые делали его абсолютно счастливым. Полагаю, заглавное «О» на конце придавало им еще более впечатляющий вкус. По крайней мере теперь он был готов съесть все, что угодно, если это что-то (фрукты, орехи, жучки и прочие мелкие твари) было заключено в желатин. В данный момент он самозабвенно копался в целой горе сладостей и довольно похрюкивал, выковыривая из нее мармеладные виноградины.

Все молча таращились на меня, как будто ожидая каких-то объяснений.

– Доброе утро, – пробурчала я. – Отличная погодка. Кстати, у нас в камине пингвин, если кому интересно.

– Сейди, – мягко сказал дядя Амос, – не могла бы ты рассказать всем остальным то, что уже рассказала мне?

Я отхлебнула чая, пытаясь подавить волнение, а потом подробно описала свое путешествие в Зал Эпох, изо всех сил стараясь не выдать, до чего мне страшно.

Когда я замолчала, на веранде повисла такая тишина, что было слышно только, как потрескивают в очаге дрова и как плещется в бассейне Филип Македонский.

Наконец девятилетний Феликс озвучил вопрос, который, как мне кажется, был на уме у всех до единого:

– Значит, мы все погибнем?