Огненный волк

Однажды утром в дверь землянки, где жила Дарована, постучали из сеней. Лисичка выглянула и вышла — княжна подумала сперва, что к Лисичке пришел Кречет, зачастивший к ней в последнее время. Но дверь открылась снова, и в землянку шагнул Огнеяр.

Увидев его, Дарована невольно вскочила и отшатнулась в дальний угол. Вид этого смуглого лица, темных глаз с красной искрой на дне, блестящих белых зубов приводил ее в содрогание. Всей кожей, всем существом она ощущала, что он — не человек, дитя чужого мира, мира Леса.

— День тебе добрый, княжна! — приветствовал ее Огнеяр, не так задушевно, как Светел, но вполне по-человечески.

Но Дарована не верила в его доброту и помотала головой, словно отрекаясь от приветствия.

— Не подходи! — со страхом пробормотала она. Зачем он пришел? Она уже понадеялась, что не увидит его до того самого времени, когда ее освободят.

Огнеяр отошел от порога и сел на скамью, покрытую бурой медвежьей шкурой.

— Да не бойся ты меня, не съем! — устало сказал он, видя ужас на бледном лице девушки. — Уж вторую неделю у меня живешь — могла бы попривыкнуть. Хотел бы съесть — так давно бы съел. А я девиц не ем. Хоть у Лисички спроси.

— Чего тебе надо?

— От тебя — ничего. Да ты сядь, не стой. В стену-то все равно не влезешь.

Оборотень говорил спокойно, немного небрежно, так что Дарована даже обиделась — все-таки она княжна, он не смеет так с ней разговаривать. Приглядываясь, она видела, что он очень похож на человека, особенно если смотреть на его лицо сбоку, когда не видно глаз и клыков. Ловко же он умеет притворяться — неудивительно, что она так ошиблась там, возле Кошицы. Вспомнив тот злосчастный день, Дарована оглянулась на большой ларь, где лежала в мешке ее главная драгоценность — Макошина пелена. Ах, что же она не спасла ее от такого несчастья?

Осторожно выйдя из угла, Дарована села на краешек лавки, так далеко от оборотня, как только позволяла теснота землянки.

— Мне только того и надо было, чтобы ты за Светела замуж не вышла, — заговорил Огнеяр, видя, что она наконец-то его слушает. — Потому и увез, что богиня тебе скорую свадьбу с ним пообещала.

При напоминании об этом слезы злой обиды и негодования наполнили глаза Дарованы.

— Да! — вскрикнула она и даже сжала кулачок. — Богиня обещала! А ты кто такой, чтобы мою судьбу ломать! Я не холопка твоя, могу себе жениха выбирать по сердцу! Хочу за Светела идти и выйду! И ты мне не помешаешь! Богиня тебя накажет!

— Хочешь за Светела идти — так иди, — спокойно ответил Огнеяр, дав княжне выплеснуть возмущение. — И судьбу твою я ломать не собираюсь.

Его ответ так изумил Даровану, что она замолчала и во все глаза уставилась на него, сжатым кулачком вытирая слезы. То он говорит одно, а то другое — как его понять? Одним словом — нечисть!

— Хочу я другого, — продолжал Огнеяр. — Хочу я в мире с твоим отцом остаться.

— Да как же? — снова воскликнула Дарована. — Хорош тебе будет мир! Да мой отец с тебя живого шкуру спустит за меня!

— А он знает, кто я есть? — Огнеяр вопросительно глянул ей в лицо.

Дарована вздрогнула, но глаз не отвела — оказалось, что взгляд оборотня можно выдержать. Жгучий, он все же был полон человеческого смысла, а не звериной злобы.

— Кто ты есть? — запальчиво ответила Дарована. — Оборотень ты есть, вот и все!

— Нет, ты мне скажи толком — знает твой отец, что личивинским князем сидит Огнеяр, сын княгини Добровзоры? — не отступал оборотень.

Как ни слабо было желание Дарованы разговаривать с ним, а все же она задумалась. О сыне Добровзоры говорилось в тот вечер, когда Светел посватался к ней. Дарована хорошо помнила тот вечер, свою радость и безотчетную тревогу. Непонятно почему грустный отец, часто моргая, рассказал ей, что сын Добровзоры не дает о себе вестей, скорее всего, он погиб, потому что был не таков, чтобы позволить о себе забыть. Наследник чуроборского стола теперь Светел, и она будет дебрической княгиней. Эти две радостные вести быстро тогда вытеснили из ее памяти оборотня, сына Добровзоры, которого она вовсе не знала. А выходит, что он жив, сидит перед ней, и Светелу не бывать князем. А ей — княгиней. Но отец ее об этом не знает, теперь Дарована могла сказать уверенно.

— Не знает, — выговорила она наконец. — Ты же умер?

Она опасливо посмотрела на Огнеяра и снова испугалась — а не морок ли с нею говорит? Да нет, не похоже. Она снова вспомнила, как он вез ее через Кошицу — тепло и сила его рук могли принадлежать только живому.

— Не умер я! — словно убеждая ее, со скрытым злорадством ответил Огнеяр. — Нареченный твой меня уже раз убить пытался, да не вышло! Не так-то я для него прост! И стола чуроборского ему не видать! А ты хочешь за него идти — так иди. Только сперва твой отец должен узнать, что я жив. И он об этом узнает. Отдай мне твои браслеты.

Оборотень встал и шагнул к Дароване; как молния она вскочила с лавки и опять забилась в дальний угол.

— Не подходи ко мне! — вскрикнула она.

— Тьфу, вот дура девка! — не выдержал Огнеяр. — Да что я, кусаю тебя или бью? Не трону я тебя! Боишься так отдать — на лавку положи.