Огненный волк

Он медлил, не зная, как начать рассказ, ради которого явился. Ему было совестно признаться, что все горе и тревога Скородума были делом его рук, но при том он сам себя торопил — ведь он же мог в один миг избавить князя от несчастья.

— Ты знаешь? — Скородум не удивился, а еще больше обрадовался.

У него появилась надежда на добрые вести — глаза его заблестели, морщины на лбу двигались, даже повисшие усы зашевелились, казалось, вот-вот поднимутся и вытянутся. В другое время Огнеяра позабавил бы вид этого возбуждения старого князя, но сейчас ему было не до того.

— Ах как хорошо! — приговаривал Скородум. — Вот так радость мне боги послали! А я уж думал, старый Скудоум, что они меня совсем забросили! Рассказывай скорее! Что ты знаешь? Не томи старика!

— Если ты рад и мне самому, то, значит, я принес тебе две радостные вести, — заговорил наконец Огнеяр, коря самого себя, что заставляет доброго князя мучиться лишнее время. — А первая, с которой я к тебе шел, такая. — Огнеяр поднял глаза и встретил взгляд Скородума. Тот смотрел на него, не дыша, видя знакомый красный блеск в глазах оборотня и ожидая небывалых вестей. — Тебе незачем тревожиться о твоей дочери. Она жива и здорова, с ней не случилось ничего плохого. Разве что напугалась немного.

Скородум вскочил на ноги. Без слов он понял самое главное.

— Она у меня, — подтвердил его догадку Огнеяр и тут же вскинул руку над головой, словно защищаясь от удара. — Только не бей меня, почтеннейший! — с притворным испугом умоляюще добавил он. — Я понимаю, что ты готов спустить с меня шкуру, но я правда не сделал ей ничего плохого.

Огнеяр опустил руку. Скородум не глядя сел едва не мимо лавки, не сводя с него глаз. Он сразу поверил, что Дарована действительно у Огнеяра, но это было так неожиданно, что он не знал, как это понять, как к этому отнестись.

— Ты отбил ее у Кархаса? — потрясенно выговорил Скородум, вглядываясь в лицо Огнеяра.

— Нет. — Огнеяр мотнул головой. — Да Кархас ее почти не видел.

— Но говорили же, что ее украл личивинский князь!

— А вот это правильно говорили. Личивинский князь — это я. Помнишь, отец мой, как сам Кархас предлагал мне водить их племя? Это было на твоих глазах, под стенами этого города. И уже почти полгода я — личивинский князь. Они зовут меня Метса-Пала. И это я украл твою дочь. Но я не обидел ее. Просто я не хотел, чтобы ты выдал ее за Светела, думая, что наследник Чуробора — он. А это не так. Ему не бывать чуроборским князем, пока я жив. Я поклялся в этом Светлому Хорсу на Оборотневой Смерти, священной рогатине, которой он собирался меня убить.

Огнеяр замолчал, давая Скородуму время опомниться от таких известий. Скородум вытер рукавом взмокший лоб и лысину, пальцы его дрожали. Он не мог разобраться в своих чувствах. Он и радовался, что дочь его невредима, но не мог сразу взять в толк, что страшной тревогой прошедших дней обязан Огнеяру, к которому был так привязан.

— Вот тебе ее браслеты. — Огнеяр вынул из-за пазухи платок, развернул его и выложил на стол кучку янтарных бусин, оплетенных узорной золотой сеткой. — Теперь ты можешь отдать их хоть Светелу, хоть Пущевику[187] замшелому. Но теперь ты это сделаешь с открытыми глазами.

Глядя на браслеты дочери, которые сам когда-то купил ей у торговых гостей — шесть выученных боевых коней отдал, подумать страшно! — Скородум постепенно начал приходить в себя и соображать, что к чему. Его дочь, носившая эти браслеты, действительно была в руках Огнеяра. Он увез ее, чтобы она не стала женой Светела, а он, Скородум, не оказался невольно врагом Огнеяра в его борьбе за дедовский стол. Теперь этого не произойдет.

Скородум накрыл ладонью драгоценную горку, блестящую в свете лучин, подержал так, а потом медленно подвинул ее к Огнеяру.

— Тебе не нужно было увозить мою дочь, довольно было просто показаться мне на глаза, — тихим, усталым голосом сказал он, поднимая взгляд на Огнеяра. И тот опустил глаза — ему было стыдно за напрасные тревоги, причиненные старому князю. — И я сам отдал бы ее тебе, если она тебе нужна.

Огнеяр постарался сдержать усмешку. Скородум понял это похищение примерно так же, как и сама Дарована. И что ему сказать теперь? Что я предпочитаю твоей дочери, прекрасной высокородной княжне, простую девчонку из белезеньского рода, которой, строго говоря, и на земле-то нет? Обидится.

— Ты был прав, почтеннейший, — с непонятным вздохом, который можно было принять за знак сожаления, ответил Огнеяр. — Как только я отопру ей дверь, она убежит от меня, как от голодного волка. Она не может простить мне то, что я оборотень.

— Так ты вернешь ее мне?

— Конечно. Через одиннадцать дней она будет у тебя.

— Где же она сейчас?

— В Арва-Кархе. Это мой стольный город. — Огнеяр усмехнулся, мысленно сравнив лесной поселок с многолюдным Чуробором. — Он дней за десять отсюда.

— Значит, ты привезешь ее дней через двадцать?

— Через одиннадцать, отец мой. Мне самому нужно полдня, чтобы добраться туда, еще полдня ей на сборы и десять дней на дорогу.

— Но как же ты сам доберешься за полдня? — Скородум поднял белые брови.