Огненный зверь (СИ)

Малицкий Станислав Зиновьевич Огненный зверь

Светало. Мартовское солнце, появившись на пасмурном небе, ярко засветилось, но никого не согрело.

Это никого не радовало, в том числе "жителей" колонии под городком N.

К слову, жителями её были пожизненно осуждённые заключённые. Каждый раз при выходящем на небо или уходящем с него солнце у заключённых появлялось непреодолимое желание самовольно покинуть места не столь отдалённые - проще говоря, бежать. Желание было обычно столь велико, что не проходило у некоторых заключённых месяцами, а у некоторых - годами.

-Подъём! Шесть часов! Подъём!

Это кричали дежурные надзиратели. Проходя по длинным коридорам, они выкрикивали номера камер и объявляли: "Завтрак/обед/ужин!", "Отбой!" - наступало время ложиться спать, "На исходную!" - объявляли об окончании сна.

-Пятьдесят седьмая, на исходную!

Двое из троих обитателей 57-й камеры вскочили по команде.

-Э, новенький, на исходную! - затормошил один из заключённых спящего старика.

Послышались скрипы, и дверь камеры открылась. Надзиратель закричал:

-Князев! Почему не на исходной?

-Начальник, проблема, в натуре! - сказал заключённый. - Не просыпается! Может, в медпункт его?

-Сейчас определим! - кивнул надзиратель и, глянув в сторону, развернулся. - Принимайте пополнение!

Дверь-решётка открылась, и в камеру вошёл новый заключённый - молодой парень, бритоголовый, с густыми бровями и колючим взглядом. Просунув запястья в "кормушку", он освободился от наручников и подождал, пока камеру закроют.

-Здор'oво, братва... - сказал новичок и прошёл к нарам.

-Ты чьих будешь? - спросил сухопарый старичок.

-Зяма Артист, по 105-й чалюсь, - неохотно ответил парень и сел на нары.

Осмотревшись, новичок с изумлением заметил, что на него смотрят с неодобрением.

-Вы чего? - спросил он.

-Нельзя... - зевнул мужчина средних лет.

-Чего нельзя?

-На нарах сидеть, вот чего нельзя. Нарушение режима.

Зяма соскочил с нар.

-А вы кто? - спросил он, соскакивая.

Старичок, поёжившись, ответил:

-Я Сергеич, из Хабаровска. За тройное убийство сижу.

Мужчина средних лет сказал:

-Чеклевский. Польский разбойник. В Рязани на живца взяли.

-Ого, какие люди! - заулыбался Зяма. - Наш вам поклон с Владимирского централа!

-Ты из Владимира? - спросил Сергеич.

-Не-а... Из Анадыря я... - ответил Зяма.

-А при чём тут Владимирский централ тогда? - поинтересовался Чеклевский.

-А я там сидел.

-Это... - начал Сергеич, - тебе сейчас сколько лет, Зяма?

-Двадцать.

-Сколько?!

-Двадцать лет, я же сказал, - повторил Зяма.

-И со скольки лет ты по зонам чалишься? - спросил Чеклевский.

-С семнадцати, - сказал Зяма, подумав, - с корешами крысу одну попинали ногами. Во Владимире дело было, отдыхал я там. За тяжкие телесные привлекли. Один год из четырёх отсидел... - задумчиво сказал Зяма, - по молодости сбежал. Ну, искать не стали. А в девятнадцать снова поймали.

-А здесь как оказался? - спросили в один голос Сергеич и Чеклевский.

-Да бежал я... - вздохнул Зяма, - авторитета грохнул. Меня самого за это грохнуть хотели, а я сбежал. Через решётку дёру дал.

-Это как ты через решётку выбрался, а? - спросил Чеклевский с подозрением.

Зяма замялся. В кругу заключённых Владимирского централа он был известен как бессовестный балабол, на ходу выдумывавший лживые истории, а потому долго там не продержался. Убив в приступе ярости не поверившего его лживым россказням авторитета, Зяма стал думать, как ему спастись от верной смерти, и нашёл способ - сбежать. После побега Зяма обосновался на несколько месяцев у своего друга и жил у него до тех пор, пока их не нашли, не осудили и не вынесли товарищу Зямы три года за укрывательство преступника, а самому Зяме - смертный приговор. Сейчас Зяма находился в кругу Сергеича и Чеклевского и не оставлял надежды совершить ещё один побег.

-Я тебе вопрос задал, - рассердился Чеклевский, - долго ответа ждать буду?

-Да напильником решёточки обточил... так и сбежал... - лживо улыбнулся Зяма и снова сел на нары, на этот раз на нары Чеклевского.

Чеклевский стряхнул наглеца со своих нар и, пнув под дых, зашипел:

-Он ещё шутить будет... Не вздумай врать!

Зяма, в жизни не получавший столь сильных ударов, скорчился от боли и захрипел:

-Б*я буду, правду говорю...

Прошло несколько часов.

Отворилась дверь в камеру, квадратная голова надзирателя возвестила:

-Обед! - и в открытую "кормушку" подали еду.

Зяма встал и, указав на старика, лежащего на нарах, спросил:

-А он чего? Обедать не будет?

-Да чёрт знает, что с ним... - задумчиво сказал Сергеич, - уже который час валяется. Э, начальник! С Князевым что делать? - обратился он к надзирателю.

-А что с ним? - грубым голосом спросил надзиратель.

-Да вон, на нарах вялится, на исходную не вставал. Может, случилось чего?

-Ну, мы его сейчас в медпункт определим.

И Князева унесли из камеры двое надзирателей.

Прошло полчаса. Сидевший в раздумьях Зяма вдруг спросил:

-Слышьте, братва, а Князев - это кто?