Огненный зверь

— Община же. Пьют много. Нет там надежных мест для длительной стоянки рейтов. Проспят. Пропьют. А то и спалят к чертям, с их-то отношением к пожарной безопасности. Ну и кто ты, как не олух, если сам этого не понял за несколько месяцев, пока там жил?

— А чего мы извоз не наняли? А, умник?

— Там в общине нормальные кобылы с санями, способными не только людей возить, имеются у одного лишь кузнеца. Но твоими стараниями дорога к нему для нас заказана.

— А я при чем, не понял что-то? — фыркнул Ходокири.

— А кто его жену оприходовал?

— Так она сама… Мое дело маленькое. Я к ним домой. По делу, можно сказать. Тот ухарь на охоте. А она жопой вертит… А в халатике такой вырез, да два астраханских арбуза в нем перекатываются!

— Таких же зеленых? — засмеялся Артем.

— Балда! Таких же крепких, больших и сочных!

— Ну вот и толкай теперь мотоцикл и не жалуйся.

— Можно подумать, тебе это в радость, Полукров.

— Это тебе должно быть в радость, коли арбузов отведал.

— Ой, брат, не напоминай. Аж в мудях засвербело. Ты бы ее видел…

— Да видел я ее, — фыркнул Артем.

— Ну так не голой же! Такая баба, ух! Не чета твоей костлявой, прости господи, одноглазой кунице.

— Еще что-нибудь подобное скажешь, валяться тут будешь долго. — Полукров зло посмотрел на друга.

В заснувшем на зиму лесу, где лишь изредка поскрипывали стволы деревьев и все это заглушалось тяжелым дыханием двух людей, волочивших по снегу мотоциклы, послышался какой-то новый звук.

Артем обернулся. Позади виднелась телега с сеном, которую тянула белая лошадь, чья грива утопала в белесом паре от дыхания животного.

В телеге сидел, развалившись на каких-то тюках, бородатый мужичок в тулупе и расправленной ушанке. Одной рукой, облаченной в рукавицу, он держал поводья и хлыст. Другая кисть была обнажена, и ею он ритмично закидывал в рот жареные семена подсолнуха, сплевывая кожуру в сторону.

Нагнав двух незадачливых рейтаров, он придержал лошадь и залился смехом.

— Ну вы даете, хлопчики! Эка вас угораздило-то! Неужто зима нежданно наступила да в пути настигла?!

— Слышь, остряк, чего скалишься? Давно почки от побоев не болели?! — прорычал Павел.

— Злые вы, — поморщился мужичок. — Семечек хотите? У меня полно! Приставучая зараза! Один не одолею!

— Сам жри свой птичий корм! — повысил голос Ходокири.

— А ты куда путь держишь? — Артем хлопнул Павла по плечу ладонью, чтоб угомонился.

— В Жиздру.

— Там что, своего сена нет?

— Это сено для кобылы моей, чтоб в дороге пожрать было. Я туда шмотки везу на продажу. Жинка с тещей вяжут. А я продаю.

— Так подбрось нас. Мы заплатим.

У мужичка расширились глаза.

— Да вы очумели, братцы. Вас двое да два рейта. Я молчу, что мотоциклеты ваши сами по себе едва поместятся. Но такой груз… Это же тонна. — Он вдруг смолк и смерил Павла оценивающим взглядом. — Даже больше тонны!

— Ты на что это намекаешь, выхухоль! — снова зарычал Ходокири.

— Да на то, братец, что кобылка моя издохнет через полверсты. Без обид. Но ежели семечек не хотите, я поехал. — Он звонко ударил лошадь по крупу хлыстом, и повозка помчалась вперед с завидной для рейтаров скоростью.

— Урод, — фыркнул Павел.

— Чего ты лаешь-то на всех, Ходок?! — раздраженно бросил Артем.

— А то! Надо было малость на нем злость сорвать, а то, знаешь ли, есть такое желание — звездануть тебе в лоб чем потяжелее! И с чего бы это, а, Артем?!

— Да кончай ты ныть, черт тебя дери! Вон мужик колею укатал! По ней рейт тяни!

— Дурак! Тут он раз тридцать проехать должен, чтобы снег держал хорошо! Видишь, один хрен, проваливаются колеса!

В жесточайшей словесной перепалке они даже не заметили, как преодолели еще сотню метров. У Артема на мгновение даже мысль возникла: а может, и дальше крыть друг друга последними в лексиконе словами?

— Глянь-ка! — Ходокири вдруг остановился и вытянул руку.

Впереди на свежем снегу виднелся след. Разумеется, свежий, да и каким еще ему быть на свежевыпавшем снегу. Но это были не полосы от колес и не кружке от копыт. След шел справа налево, и его только что пересекла та самая телега. Рейтары приблизились.

— Снегоход, что ли? — почесал бороду Павел.

— У снегохода гусеничная колея пошире. Посмотри, тут еще и отпечаток мотоциклетных шин посередке. Странно.

— Действительно странно. — Ходок продолжал чесать бороду, выдирая из нее сосульки. — Да и хрен с ним. Пошли дальше.

— Нет, мне любопытно, что это за агрегат. — Артем взглянул налево, по курсу загадочного транспортного средства.

Метрах в сорока начинались неширокие, но довольно густые и высокие заросли кустарника и молодых берез. И казалось, что там след и кончался.

— Пойдем глянем.

— Да чего ради? — заартачился Павел.

— Да ничего не ради, а любопытства для!

Поворчав, Ходокири все же согласился. Мотоциклы прислонили друг к другу, чтоб не упали (в среде рейтаров падение байка считалось весьма крупным позором для его владельца), а затем Артем и Павел двинулись по следу.