Огнепоклонники

Лицо Путли приняло пепельный оттенок. Больше она ничего не спрашивала. Зная, что Фредди вечером не будет дома, она велела принести ему свежего чая, рассказала о домашних делах, выложила очередную порцию жалоб на прислугу. Когда Путли решила, что Фредди достаточно отвлекся, она осторожно заметила:

— Правильно сделал, что ударил Язди, хотя едва ли так можно наставить его на путь истинный. Лучше бы вы с ним как следует поговорили.

— Это я и собираюсь сделать, — согласился Фредди, деликатно окуная краешек печенья в чай. — Дай только поесть спокойно.

— Это я! — объявил Фредди, постучавшись в дверь комнаты Язди.

Дети были приучены слушаться родителей — больше из любви и уважения к ним, чем из страха. Так их воспитали. Правда, с матерью дети иной раз спорили, но с отцом — никогда.

Язди немедленно отпер дверь. Его подвижное лицо было угрюмо, веки и губы распухли. Он явно плакал.

Фредди испытал острую жалость к сыну. Он обнял его за узкие плечи, поцеловал припухшие глаза и почти отнес на кровать. Севши рядом и не отпуская сына, Фредди осторожно начал разговор. Очень скоро он узнал все.

Язди был единственным в семье, кто учился в школе, куда брали и девочек тоже. Путли опасалась, что Язди, с детства болезненный и впечатлительный, не сможет найти общий язык с мальчишечьей ордой в школе Святого Антония. Она сначала собиралась перевести Язди в мужскую школу, когда тот подрастет, но потом убедила Фредди оставить его в смешанной.

Мягкость Язди и безупречность манер сделали его любимцем учителей. В классе он охотней дружил с девочками, чем с мальчиками.

Рози Уотсон училась вместе с Язди с подготовительного класса. Рози росла ужасающе тощей, необщительной, сумрачной, и только год назад Язди немного сблизился с ней. Была в ней загадочная, трагическая замкнутость, которая взывала к добросердечию Язди. Друзей у Рози не было. Иногда на переменах с ней заговаривали старшеклассники. Рози вела себя с ними независимо, держалась гордо в отличие от хихикающих девчонок из их класса. Поведение Рози заинтересовало Язди: Рози казалась посвященной в какие-то невеселые взрослые дела, и эта взрослость придавала женственности ее хрупкой фигурке, а красивое личико превращала в неулыбчивую маску.

Язди добивался расположения Рози всевозможными мелкими знаками внимания и дружбы. Он отошел от прежней компании, стараясь проникнуть в замкнутый мир ее одиночества.

В классе он пересел к Рози и даже выражением лица старался соответствовать ее холодноватой безучастности. На переменах он прохаживался с ней, угощал ее своими бутербродами. И понемногу Рози начала оттаивать, отзываться на дружелюбие Язди, посвящать его в свои горькие, злые секреты. Рози рассказала о своей гнусной мачехе, о сварливых братьях и сестрах. Каждый день он выслушивал новую историю о ее домашних мучениях, и ему казалось, что он впервые соприкасается со скорбностью жизни. Душа Язди исполнилась сострадания — Рози жила в мире нужды и лишений, о котором он прежде и не подозревал.

Однако месяц назад их отношения существенно переменились. Рози четыре дня не ходила в школу, а потом появилась с черными кругами под глазами, припухшим лицом, смертельную бледность которого оттеняли тяжелые длинные пряди прямых волос.

На большой перемене Язди и Рози поговорили в своем излюбленном убежище, в тенистом уголке за школьной часовней, укрытом от глаз живой изгородью. Рози со слезами исповедалась ему. Теперь над ней издевалась не только мачеха, но и родной отец. Они привязали ее к кровати, не давали ни есть, ни пить и приводили в комнату разных мужчин. Язди решил, что мужчин приводили, чтоб еще сильней унизить Рози. В суть ее проступка, повлекшего за собой такое наказание, он не вникал: ревнивая ненависть и злобность мачехи делали любую провинность Рози мелкой и незначительной.

У Язди сердце защемило от жалости. Он сморщился, стараясь удержать слезы.

— Не плачь, ты только не плачь, — еле слышно умолял Язди, гладя рыдающую девушку по шелковистым каштановым волосам. — Я не могу, когда ты плачешь… и незачем тебе так жить… я женюсь на тебе и заберу из этого жуткого дома. Да, я на тебе женюсь, — повторил он с крепнущей уверенностью, от которой Рози вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

Рози взяла в ладони бледное, отчаянно уверенное лицо Язди и поцеловала в губы. Это был первый поцелуй Язди — а девушка была красива.

Фредди терпеливо слушал сына, постепенно наливаясь кровью. Он извлек из безыскусного рассказа больше, чем сын вложил в него. Фредди понял и нищету семьи Рози, и привычную нечистоплотность существования этой семьи. Но больше всего Фредди поразила детскость, с которой Язди повествовал о страданиях своей любимой.