Огнетушитель дьявола

Тотчас же в комнату ворвались Хасид и накачанный приятель Оскара, игравший, очевидно, роль телохранителя. Оскар, не довольствуясь результатом, подскочил к Кузьме, намереваясь продолжить избиение. Однако Хасид действовал быстрее. Он на бегу рубанул бритоголового по мощной шее ребром ладони, так что тот сунулся носом в ажурно-серебристый «кактус» музфона, и успел перехватить Оскара, ударившего ворочавшегося среди осколков столика Кузьму ботинком в висок.

Черноволосый сынок Артура Мехти картинно изобразил позу «мастера восточных боевых искусств», давно утратившую функциональную необходимость и действующую только на детей и не разбирающихся в этом деле людей.

— Давай, давай, — оскалился он, поощряя Хасида жестом, уверенный в своем мастерстве, и в то же мгновение улетел в угол гостиной, наткнулся на диван, врезался головой в стену и сполз на пол. Его напарник, стоявший на полу на четвереньках, ничего не понял и только таращился на предводителя, не подающего признаков жизни.

Хасид вышел из темпа — состояния, позволявшего как бы замедлять время боя, приблизился к Ромашину, державшемуся за голову, и помог подняться.

В гостиную вбежала Катя с бокалами в руках, остановилась, расширенными глазами оглядывая мужчин, увидела кровоподтек и ссадину на лице Кузьмы, бросилась к нему, но потом заметила лежащего у стены Оскара и замерла.

— Что здесь происходит?!

— Это я виноват, — невнятно пробормотал Кузьма, морщась. — Он сказал глупость, а я не сдержался, дал пощечину.

— Но он же…

— Это уже моих рук дело, — виновато развел руками Хасид. — Ваш друг ударил Кузьму ногой — видите? — и мне пришлось вмешаться. Извините, больше этого не повторится. Мы уходим.

Оскар очнулся, сел, глядя перед собой мутными глазами, потом осознал, что произошло, и, оскалясь, достал из-под молнии уника необычной формы пистолет с игольчатым дулом — парализатор «удав».

— Ну, гаденыш, молись!

Катя шагнула к нему, вытягивая вперед руку с бокалом:

— Оскар! Прекрати!

Мехти-младший с трудом встал, поднимая парализатор, в глубине его черных глаз загорелся злобный огонек.

— Уйди, защитница! Они подняли руку на меня, Оскара Мехти, а я такого не прощаю. Петро, вызывай наших, я их тут подержу на мушке…

В гостиную внезапно вошел Ян Лапарра, не торопясь, спокойно приблизился к замолчавшему молодому человеку, отобрал у него парализатор и повел стволом к двери:

— Уходи.

Оскар очнулся, прошипел:

— Вы еще пожалеете!

Лапарра смял парализатор в ком (!), вложил этот ком в ладонь оторопевшего черноволосого красавца и повторил:

— Уходи! И больше здесь не появляйся.

Оскар перевел взгляд на ладонь, посмотрел на Лапарру, на застывших свидетелей сцены, криво улыбнулся и направился к двери, подтолкнув к ней очухавшегося приятеля. На пороге оглянулся на Катю:

— Ты идешь с нами?

— Нет, — ответила девушка твердо.

— Ну, смотри. — Мехти-младший перевел взгляд на Хасида: — А с тобой мы еще встретимся, земеля, гарантирую.

Хасид промолчал.

Дверь закрылась. Все посмотрели на Кузьму, на скуле которого все отчетливее становился виден кровоподтек, да и под глазом намечался красивый синяк.

— Я сейчас тебя полечу, — спохватилась Екатерина, бросаясь к двери.

— Не надо, — глухо проговорил Кузьма, пряча глаза от стыда и испытывая чувство унижения. — Мы пойдем. До свидания. Извините, что так все некрасиво вышло…

Не оглядываясь, он зашагал к двери, скрылся за ней. Хасид развел руками, поклонился и вышел вслед за другом, чувствуя спиной взгляды внучки и деда.

В кабине куттера они посидели немного, думая каждый о своем, потом Хаджи-Курбан тихо спросил:

— Ну что, летим домой?

— Куда же еще? — буркнул Кузьма. — Куда я с такой физиономией? Кстати, где ты научился так драться?

— Я этим с детства занимаюсь, — пожал плечами Хасид. — Отец приучил, он адепт кушти. Могу и тебя научить. Но ты ведь этим раньше не интересовался.

— То было раньше. Теперь понимаю, что был не прав.

Куттер поднялся в воздух, взлетел над сияющей огнями Ригой, нырнул в коридор скоростных машин и вскоре достиг станции метро. Через несколько минут друзья выходили уже из метро Исфахана. Кузьма старался идти боком и держался за скулу, пряча синяки. Жалел он лишь о том, что не занимался раньше физическим совершенствованием. Когда они вернулись в дом Хасида, Ромашин твердо решил освоить науку боя и отомстить Оскару за испытанное унижение.

Однако вопреки собственному настроению и желанию отойти от стресса в одиночестве оставаться в доме Хаджи-Курбанов Кузьма не стал. Кое-как подлечив и замаскировав синяки, он огорошил друга тем, что отправляется в гости к Керри Йосу, и Хасиду ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

Стодвадцатилетний патриарх СЭКОНа, под руководством которого много лет назад работал Филипп Ромашин, жил в Сеуле, где уже наступило утро. Почему Керри Йос, датчанин по национальности, выбрал столицу Кореи для проживания в старости, Кузьма у деда не поинтересовался, но, как потом выяснилось, виновата в этом была третья жена патриарха, уроженка Корейского полуострова.