Огнетушитель Прометея

Обычно Фира дремлет на диване в столовой, но сегодня на привычном месте ее не было. Я обошла всю квартиру, заглянула к тихо посапывающей Арине, поправила одеяло у раскинувшегося во сне Егора, потом поскреблась в комнату к Розе Леопольдовне.

– Входите, – разрешила няня.

Я чуть приоткрыла дверь и просунула голову в щель.

– Извините, пожалуйста, Фира, случайно, не у вас?

Краузе положила на тумбочку томик в яркой обложке, откинула одеяло, спустила с постели ноги и потянулась за халатом, висевшим на стуле.

Я постаралась скрыть удивление. Кто бы мог подумать, что Роза Леопольдовна, носящая днем темно-синюю длинную юбку и серую, наглухо застегнутую кофту, на ночь наряжается в ярко-красную сорочку с пеной черных кружев, да еще украшенную кокетливыми бантами и перьями. И пеньюар под стать бельишку – цвета перьев молодой вороны, с алыми манжетами, застегивающийся на одну пуговицу в районе талии. А книга, которой няня наслаждалась перед тем, как броситься в объятия Морфея, называется «Страсть на корабле».

Вот так заглянешь невзначай поздним вечером в спальню к женщине – и увидишь ее с неожиданной стороны. Спроси меня кто сегодня днем: «Лампа, как ты думаешь, какую ночную рубашечку и халатик лучше подарить Розе Леопольдовне?» – я бы без малейших колебаний ответила: «Удобный, теплый комплект из фланели или байки бежевого цвета, без эпатажного декольте и всяких там украшений». И так бы ошиблась!

– Когда в последний раз я видела Фиру, та ковыряла лапами батареи, – сообщила Краузе. – Может, там и стоит до сих пор?

– Коридорчик с чуланом пуст, – вздохнула я. – Странно, Фируська никогда не прячется.

– Может, вы ее не заметили? – хмыкнула няня. – У мопсихи черная шерсть, и если она глаза и пасть закрывает, издали на подушку смахивает. Давайте вместе безобразницу поищем.

– Не хотела вас беспокоить, ложитесь спокойно спать, – попросила я.

– Бессонница напала, – вздохнула Краузе. – Мысли разные в мозгу вертятся. О бренности жития.

– Тогда точно лучше пойти искать Фиру, – улыбнулась я. – Философские раздумья после семи вечера до добра не доводят. Как правило, они провоцируют приступ бешеного аппетита. Во всяком случае, со мной именно так получается. Лягу в кровать, начну размышлять о смысле жизни, понимаю, что я напрочь бесполезное существо, – и бегу на кухню, заедаю тоску бутербродами, запиваю чаем с вареньем. Потом с чувством выполненного долга валюсь под одеяло и засыпаю в одну минуту. Вот так недельку пофилософствуешь, встанешь на весы… Мама дорогая! Лучше не смотреть на стрелку. Не обращали внимания на то, что все люди, которые много и охотно рассуждают о высоких материях, как правило, круглые, как пончики со сгущенкой? Наверное, они все после полуночи открывают охоту на холодильник.

Роза Леопольдовна тихо рассмеялась.

– Вам-то ожирение не грозит, о диете думать нет нужды, наоборот, лучше прибавить килограммчиков пять. Женщина должна быть в теле. Мужчины не собаки, на кости не кидаются.

– Кстати, о псах… Куда все-таки могла подеваться Фира? – вздохнула я и пошла по коридору.

Краузе двинулась следом. Пару секунд мы молчали.

– Тише! – вдруг сказала няня, очутившись перед кладовкой, где высились штабеля обогревателей. – Слышите?

Я навострила слух и обрадовалась.

– Фира сопит где-то рядом и повизгивает.

Краузе показала пальцем на гору батарей.

– Звук идет оттуда. Как раз в том месте я заметила мопсиху в последний раз.

– Вы же видите, коридорчик перед кладовкой пуст, – возразила я. – Вернее, он забит радиаторами, а собачки не видно.

– Гав, – донеслось изнутри склада «гармошек».

Я ахнула. Затем присела на корточки и начала всматриваться в зазор между ребристыми секциями.

– Фира! Как ты туда пролезла?

– А, вон там она просочилась, – догадалась Роза Леопольдовна, – смотрите, возле стены есть пространство.

– И как теперь мопсиху достать? – озадачилась я.

– То, что впихнулось, непременно должно назад выпихнуться, – торжественно объявила Краузе. – Просуньте руку в щель, ухватите Фиру за шкуру и дерните.

Я быстро проделала то, что посоветовала няня, вцепилась, похоже, собачке в холку, потянула и – потерпела поражение. Разжала пальцы, сделала попытку вытащить руку и поняла: она намертво застряла между стеной и бастионом подарков от телеканала.

– Вам больно? – испугалась Краузе. – Ой, как плохо! Надо срочно освободиться, иначе нарушится кровообращение. Сначала онемеют пальцы, затем предплечье, плечо, начнется гангрена, придется отрезать пораженную часть тела. Я передачу по телевизору видела на эту тему.

– Умеете вы ободрить человека добрым словом… – пробормотала я, пытаясь пошевелить кистью.

– Только не волнуйтесь, – твердила няня, – от стресса вырабатывается гормон злости, а он буквально сжирает сосуды, и тогда возможен скорый инсульт.

– Хорошенькая перспектива, апоплексический удар и гангрена, – хмыкнула я. – До кучи мне не хватает только плоскостопия.

– Оно в ногах бывает, – на полном серьезе уточнила Краузе, – а у вас рука в ловушке. Главное сейчас – не испытывать отрицательных эмоций.