Огневик и снежнокрылая

Одиночество… Но весь мир Филомель был создан Одиночеством. Сейчас, идя вдоль берега под догорающим закатом и вдыхая запах северного моря, Шелиар вспоминал легенду о сотворении мира, изложенную на старинном наречии. Ее переводом он увлекся до страсти… Одиночество явилось к великому Древу Жизни в Междумирье и, напитавшись его силой, обернулось печальным юношей. Этот юноша, получивший имя Кантос, создал песней новый мир. Об этом же говорили и другие древние источники. Кем или чем было то одиночество? В основном толкователи сходились на том, что это была душа некоего разрушенного мира. Иногда острая тоска по старому может дать жизнь чему-то новому…

Впрочем, Шелиар вскоре перестал думать об этом. С каждым шагом он все сильнее ощущал усталость. Кроме того, явно похолодало. Странно. По его сведениям, даже зимой на этом побережье не бывает сильных морозов. Сложная система морских течений способствовала тому, что здесь всегда относительно тепло, тогда как остров Селендэль каждую зиму покрывается снегом и льдом. Так почему же сейчас…

Порыв ледяного ветра был неожиданным и резким. Над землей закружились крупные снежинки. Прекрасные, как цветы, они не падали с неба, а возникали прямо из воздуха. Росли на глазах, сцеплялись в хлопья, били в лицо, не давали дышать… Шелиар был чувствителен к холоду. Его натура восставала и боролась, снег мгновенно таял, прикасаясь к горячей коже, но в то же время – обжигал ее. Самое же плохое было в том, что его начало клонить в сон. Хотелось просто рухнуть на колени… Он огляделся – с одной стороны лес, с другой – океан, деревня осталась позади, а что впереди – неизвестно. И этот холод, и снег, и злобный ветер…

– Магия… – сорвалось с его губ. Ему почувствовалось что-то странное – потоки яростного волшебства с ноткой искажения. Он мог бы сказать – вот она какая, зима, до этого виденная только на картинках, но теллин понимал – эта зима не настоящая.

Во всем, что творилось вокруг, ощущалась необъяснимая тоска…

И тут Шелиар увидел, как к нему приближается женская фигура. Снежные вихри то окутывали ее пушистым плащом, то вновь разлетались во все стороны. Юноша застыл на месте. А она все приближалась… И наконец теллин смог разглядеть ее.

У нее было крылья. Они трепетали на ветру, и с них обильно сыпались снежинки. Длинные волосы тоже казались снежными, их украшала диадема из синих кристаллов. Белое платье серебрилось и искрилось, то и дело сливаясь с вьюгой, шлейфом тянущейся за ним. Прекрасное лицо женщины было неподвижным, безжизненным и ничего не выражало. Зыбкость. Красота. И страх.

Шелиару на мгновение показалось, что он уснул и видит сны наподобие тех, что снятся людям и эльфам. Заснеженная фигура приближалась. Холод становился все сильнее. Безумно красивые снежинки кружились в бешеном танце, обжигая того, кого не обжигал огонь. Но теллин не двигался с места. Женщина подошла еще ближе – и он увидел ее глаза. Темно-синие, почти черные. Холодные, затягивающая в себя как в пропасть…

Он просто смотрел. Понимал, еще немного – и она убьет его своей магией. Но не переставал вглядываться в ее лицо, словно хотел разглядеть в нем что-то еще, приоткрыть сокровенное. Почему? Потому что его поразило странное ощущение. В этой ожившей зимней стуже он почувствовал огонек. Крошечный источник живого тепла был запрятан очень глубоко, он был подавлен и почти умирал – но Шелиар его чувствовал… Никто другой, кроме теллина, не ощутил бы искру жизни в этом холоде смерти.

Он сам не мог понять, чего ждет, но ожидание окупилось. По женскому лицу прошла легкая зыбь – оно на глазах становилось другим. Овал немного округлился, черты стали мягче, в них проступили прелесть и нежность. Юноша был поражен, он никогда не видел таких лиц у себя в Шаэстре. Волосы девушки постепенно приобретали золотистый теплый оттенок. Ее глаза… Из темно-синих они сделались светлыми, прозрачно-серыми. И в них была все та же нежность… и печаль. Диадема, как ни странно, тоже посветлела. Теперь на ней ясно вырисовывался редкой красоты крупный сапфир, сияющей синей звездой.

Глаза в глаза… сколько это продолжалось? Вряд ли долго. На серый цвет вновь начала наползать тьма, превращая чистоту в черноту и жуть. Сапфир потускнел на фоне потемневшей диадемы… Живое лицо, взволнованное и молящее, вновь стало белой маской.

И тогда усталость, холод и злая магия наконец взяли вверх над Шалиаром – его глаза закрылись, и он рухнул на тропу, заметенную снегом…

Глава 2. Лис