Огневица

— Нельга, ты мокрая. Солнце палит, то верно, но вода-то стылая в Мологе. Иди вон, за травой-то схоронись и скинь сырое. Просохнет нето. Да и сама отогреешься. Не ровен час огневица настигнет.

Нельга посмотрела на Некраса с опаской, прищурилась. А он, будто и не видел, отвернулся и принялся высвистывать. То ли соловьем, то ли жабой — сам не разумел. Да и какое там разумение? Девка рядом и не абы какая, а любимая. Тут не только свистеть начнешь, вьюнком завьешься, козлом заскачешь.

Она потопталась малое время, да и пошла. Схоронилась за высокой травой, зашуршала. Некрас по бережку побродил, побродил. Рубаху с себя скинул, отжал крепенько. Вернулся и уселся опричь того места, где Нельга сушилась. Видел, что запону на траву накинула, рубаху стянула, уселась и косу начала разметывать. Пропускала сквозь пальцы светлые пряди, словно гребнем чесала. Сидела-то близко, только руку протяни…

Вздохнул Некрас тяжко, головой помотал. Стянул порты и кинул на траву опричь себя, рядом устроил рубаху. Сидел тихо, смотрел на реку, жмурился на солнце. Себя уговаривал, но не уговорил, сунулся к Нельге с разговорами. И то верно! Не сидеть же сиднем!

— Нельга, а далеко нас унесло. Побултыхались бы еще хоть сколько-нибудь, так и до Нового Града доплыли. Я бы тебя на торг сводил. Там людно, шумно, — замолк, ответа ждал.

Повернулся и наткнулся на взгляд яркий. Сквозь стебли травяные смотрела на него медовая, глазами блестела.

— Я бы побывала, Некрас. По сей день помню, как ты мне про домины-то рассказывал, — волосы с лица откинула.

И наново Квит завздыхал. Видел плечо белое, волосы, что золотым светлым медком укрывали девушку, блестели на солнце ничуть не хуже кудели золотой.

— А я по сей день помню, как увидал тебя впервой. Весна ранняя, капель, девки все зубы скалят, а ты идешь, словно во сне. Тогда еще понял, что непростая ты, особая. И глаза твои…окаянные.

— Простая, Некрас. Ничего во мне такого и нет… — голос ее тихо звучал, но все одно, отрадно. — Ищут нас, поди. Найдут ли? Как разумеешь?

— Пока Тишка твой отелится, пока сообразит, что и как, темень падет, — Некрас и имя-то Голоды не говорил, а будто сплёвывал. — Если додумается. А то и вовсе уснёт по дороге. Не бойся, медовая, отец насаду отправит. Или по суху кого пустит. Искать по берегу станут. Можем сами в Лугань двинуться, токмо придем к ночи. Сиди уж, когда еще доведется вот так-то. Глянь, красота вокруг.

— Красота? Некрас, чай все всполошились. Думают, нас в живых уж нет. А ты — красота.

— Вот найдут и обрадуются, — ухмыльнулся. — Чего зря метаться? Что? Что смотришь, взглядом жжешь? Ну, хошь, обсохнем и двинемся? Дойдем до Лугани, а там я тебя к отцу с матерью сведу.

Нельга всполошилась, выпрямилась, не иначе позабыла, что без рубахи. Плечи белые, грудь едва прикрыта волосами. Некрас зажмурился и отвернулся, опасаясь себя самого.

— Чего?!

— Того! Нельга, ты как дитя. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Упреждал же, что поведу в дом. Мать привез, отца с места стронул. На тебя смотреть.

— Вот ты… Я ж тебе отлуп дала, какие еще смотрины? Ты чего удумал? — брови высоко возвела, удивлялась. — Ты взаправду, Некрас? В дом меня хочешь брать?

— Я тебе о том уже тьму раз сказал. Что опять-то? Орать тебе в самое ухо? — засмеялся. — Ты мне не веришь? С чего? Я не врал тебе никогда.

Она и замолкла, сидела удивленная, напоминала Некрасу девчонку сопливую, что увидала диковинку небывалую. А потом глазами понежнела, потеплела.

— Не врал. Никогда. И не прикидывался ни разу. Пугал, подкупал и все сразу говорил, думок своих не таил. Некрас, ты ж меня не знаешь совсем. Вот так прямо и возьмешь в дом? Я безродная, небогатая…

А он помолчал, улыбнулся и заговорил:

— В золоте ли счастье, медовая? А то, что род свой утратила, так не беда. В мой придешь, сыновей мне родишь. Токмо уговор, пусть зеленоглазые будут. А что не знаю о тебе, так ошиблась ты. Все, что надобно ведаю. А чего не ведаю, так чую. Гордая, разумная, горячая. Красивая, аж дух захватывает. И живешь по сердцу, не по чужому велению. Не купить тебя, не сломать. Целуешь сладко… — ожег девушку взглядом, заставил румянцем залиться. — Живем однова, Нельга. Я в яви хочу всего самого лучшего. И за тебя похлещусь, поторгуюсь с судьбой-то.

Она молчала долго, Некрас уж дергаться стал. Ужель отворотится? Не поверит? От сердца говорил-то, чистую правду.

— Купец ты. Торгуешься, покупаешь, лучшего ищешь. А о любви мне поешь. Товар я для тебя, а, Некрас? Заело, что отказала тебе? — вроде с ним говорила, а вроде и сама с собой.