Огневой щит Москвы

Огромную роль в сколачивании подразделений, обучении и воспитании личного состава сыграли также комиссары этих частей, начальники штабов, весь командный и политический состав, актив партийных и комсомольских организаций, многие бойцы и младшие командиры.

Отдавая распоряжение о готовности истребителей к перехвату разведчиков противника, я ни на минуту не сомневался, что немецко-фашистскому командованию захочется узнать результаты первого налета. Вскоре под Москвой, действительно, появились специальные самолеты для аэрофотосъемок. Но приблизиться к столице не удалось ни одному из них. Пришлось Геббельсу и его пропагандистам придумывать версию о том, что Москва горит и по ее улицам невозможно проехать - так велики разрушения.

А как было на самом деле? Действительно, в Москве. возникло несколько очагов пожара, и довольно сильных. Сгорели деревянные бараки на одной из окраин, железнодорожный эшелон с горючим, стоявший на запасных путях около Белорусского вокзала. Вражескими бомбами было разрушено несколько домов. Обо всем этом я доложил И. В. Сталину и членам правительства сразу после окончания налета.

Как только был объявлен отбой тревоги, члены Государственного Комитета Обороны, находившиеся в бомбоубежище, поднялись в особняк, где мы еще так недавно проводили игру на картах. Вскоре последовал телефонный звонок: Громадина и меня вызывали на доклад.

Входили мы в уже знакомую комнату не без волнения. Противовоздушная оборона выполнила свою задачу, люди сделали все, что могли, и даже больше того. Но несколько самолетов все же прорвались к Москве. Городу нанесен некоторый ущерб. Как расценят это члены Государственного Комитета Обороны?

В первые дни войны мне не раз приходилось слышать предупреждения: "Смотрите, товарищ Журавлев, если хоть одна бомба упадет на Москву, не сносить вам головы". Понятно, мне вовсе не улыбалась перспектива лишиться головы, хотя бы и в фигуральном смысле. Тем не менее решил докладывать все без прикрас.

Сообщил, что в налете участвовало в общей сложности более двухсот вражеских бомбардировщиков, а к городу удалось прорваться лишь одиночным самолетам. Перечислил, какие разрушения вызвали бомбовые удары противника. Подчеркнул, что коммунальному хозяйству города ущерб не причинен, и в связи с этим отметил заслуги воинов всех родов войск 1-го корпуса ПВО и 6-го истребительного авиационного корпуса.

Меня слушали молча, не перебивая. Я видел, что А. С. Щербаков, присевший у края стола, быстро записывал приводимые мной данные. (Позже стало известно, что он готовил проект приказа, подводящего итоги отражения первого налета.)

- Количество уничтоженных вражеских самолетов уточняется, - заключил я, - но, по предварительным данным, противник потерял не менее двадцати бомбардировщиков.

Когда я закончил, Сталин сказал:

- Ну что же, хорошо. Двадцать самолетов - это десять процентов от числа участвовавших в налете. Для ночного времени - нормально. Нужно иметь в виду, что еще значительная часть немецких бомбардировщиков получила серьезные повреждения. Мне сейчас звонил маршал Тимошенко. Сказал, что наблюдал за самолетами противника, идущими от Москвы. Некоторые из них горят и падают за линией фронта.

Нас с Громадиным отпустили, и я решил проехать по городу, посмотреть, как выглядит столица после тревожной, полной волнений ночи.

На улицах уже было людно. Из убежищ и станций метро возвращались москвичи. Сердце сжималось при виде стариков и женщин, медленно двигавшихся с сонными ребятишками на руках, с узлами и рюкзаками за плечами.

Под колесами машин похрустывало битое оконное стекло. Да, окна многих московских домов пострадали довольно серьезно. И не только от взрывов вражеских фугасных бомб. В ряде случаев они лопались от резкой воздушной волны, которая возникала при стрельбе расположенных неподалеку зенитных орудий. Впоследствии именно по этой причине нам пришлось перенести огневые позиции некоторых зенитных батарей подальше от домов - на пустыри, в парки и на стадионы.

В целом же вид утренней Москвы подействовал успокаивающе. Отдельные, незначительные разрушения были неизбежны при таком массированном налете. Но главное - дух москвичей не был сломлен. Рабочие спешили на смену. Они были деловиты и спокойны. В городе открылись магазины, стал работать транспорт. Нет, Гитлер явно переоценил возможности своей авиации. Ей не удалось вызвать панику и уныние среди населения нашей столицы.

Огромную роль в защите людей сыграло метро. Московский метрополитен работал во время войны бесперебойно, как и в мирные дни. Его тоннели были не только транспортными магистралями, но и отличными бомбоубежищами. Иногда во время воздушных тревог на станциях метро укрывалось до 800 тыс. москвичей.