Огневой вал наступления

— Хорош полк! Очень хочу, подполковник Казаков, повоевать с вами вместе. Что скажете, а? Поддержите корпус огнем?

Отвечаю, что с удовольствием поддержу, но сперва должен найти штаб 5-й армии — у меня приказ.

— Понимаю! — кивнул он и объяснил, куда переместилась опергруппа генерала Потапова.

Ну что особенного Рокоссовский мне сказал? Обычный деловой разговор. А уходил я от него взбодренный, с хорошим настроением. Наверное, потому, что и весь его облик, и спокойный, простой и дружелюбный тон сняли с души [7] тревогу, которая многих из нас давила в эти тяжелые дни. Тогда я и подумал: «Вот так надо себя вести. Учись быть бодрым даже в критических ситуациях. Это воздействует на подчиненных сильней, чем любое специальное внушение». Часто и теперь я вспоминаю эту короткую встречу.

Из расположения корпуса генерала Рокоссовского нам пришлось проехать назад, на восток. В лесу, на поляне, стояла ветряная мельница. Тут и нашли командарма-5 Михаила Ивановича Потапова. Штаб был где-то в другом месте, а здесь, ближе к передовой, разместилась небольшая оперативная группа с разведчиками и связистами. Командующий работал над картой. Он был в форме генерал-майора танковых войск, в танкистской, с черным околышем, фуражке. Лицо волевое, сосредоточенное. На висках заметная седина. Энергия, ум чувствовались в каждом сказанном слове. Командарм знал и хорошо понимал артиллерию. Это стало ясно, когда он в общих чертах объяснил, какие особенности могут ждать нас в будущих боях.

— Надо, во-первых, немедленно подготовить весь личный состав к борьбе с массированными танковыми атаками противника. Подробности у начальника артиллерии, — добавил он и отпустил меня.

В состав 5-й армии 331-й артполк вошел вечером 27 июня. Накануне механизированные корпуса К. К. Рокоссовского и Н. В. Фекленко нанесли удар в направлении Дубно, отбросили противника на 30 с лишним километров, однако развить успех не смогли. Фашисты вклинились между наступающими корпусами, вынудили их отойти. На исходе 27 июня части 5-й армии стали занимать оборону по реке Горынь. Соответствующую задачу получил и я от начальника артиллерии армии генерал-майора Владимира Николаевича Сотенского. Он указал позиционный район для артполка. Среди поставленных нам боевых задач была одна весьма важная: уничтожить мост на Горыни. То ли не успели его взорвать, то ли не хотели, надеясь повторить контрудар на Дубно, — этого не знаю. Но Сотенский приказал на всякий случай к утру подготовиться для стрельбы по мосту.

— Нельзя торопиться, — добавил он. — У нас нет связи с некоторыми частями. Возможно, они пробиваются к мосту с противоположной стороны. Но и позволить немецким танкам с ходу проскочить мост, сами понимаете, тоже нельзя. Свяжитесь с командиром соседней, 62-й стрелковой дивизия, выясните все на месте. [8]

Еще засветло 331-й артполк двинулся в назначенный район. Около шести вечера, при высоком еще солнце, налетели фашистские бомбардировщики. Поскольку с воздуха нас никто не прикрывал да и с зенитной артиллерией было плохо, мы заранее сами подготовили себе противовоздушную оборону. По инициативе комиссара Семена Васильевича Братушного ручные и станковые пулеметы, подобранные на поле и отремонтированные нашими артмастерами, бойцы приспособили для стрельбы по воздушным целям со сколоченных на скорую руку тумб. В этот вечер мы опробовали импровизированные зенитные средства. Сбить самолеты врага не сбили, но и ходить над колонной бреющим полетом тоже не позволили.

Пока все это происходило на дороге, разведчики уже вышли на берег Горыни и нашли неподалеку от него хороший наблюдательный пункт — ветряную мельницу. Забрался я наверх, оттуда открылся далекий обзор в сторону противника. Местность плоская, много низменных и заболоченных участков, там и сям среди деревень и хуторов торчали колокольни церквей, мельницы-ветряки. Солнце заходило, косые лучи били прямо в глаза. Видимость ухудшилась, но несомненно, что в этот час с церквей и ветряков фашистские наблюдатели тоже рассматривали в стереотрубы и бинокли наш берег Горыни.

Обращаюсь к командиру взвода разведки старшему лейтенанту Павлову:

— Мост видишь?

— Вижу.

— Этот мост мы должны разрушить. Если противник будет наступать. Значит, надо узнать, будет ли.

— Понятно! — ответил он. — Пойду за реку.

Он ушел за реку со своими разведчиками, когда стемнело. Тихо ушел — ни выстрелов, ни криков со стороны противника мы не слышали. И так же тихо вернулся на мельницу. Около полуночи меня окликнули:

— Товарищ комполка! Старший лейтенант Павлов просит вас спуститься вниз.