Огни большого города

«Темной ночью я слышу, как они рассказывают
Леденящую душу историю.
Где-то там, за этой дорогой, он продал свою душу
Ради женщины, такой бессердечной…»[38]

Перевожу взгляд на Роберта. Он на секунду прикрывает глаза и, распахнув их, проводит ладонью по моей спине.

«Ты бежишь и рассказываешь своим друзьям, что бросила меня,
А они в ответ говорят, что не понимают, что ты во мне нашла.
Ты подождешь пару месяцев, а потом увидишь,
Что никогда не найдешь лучше меня…»

А что, если эта девушка изменила ему? Может, в этом и заключается причина его недоверия и паранойи?

Я чувствую, что он пережил нечто печальное, тяжелое. Это видно по его глазам. Озлобленность и холодность всего лишь маска, щит. И он никогда не заговаривает о своем прошлом. Если бы причина была банальной и не оставила шрама, он бы раскололся.

Ох, в чем же твоя тайна, чертенок?

Я вновь обращаю на него свой взор. Он смотрит в зал и, дождавшись, пока музыка смолкнет, оборачивается ко мне.

– Как тебе? – перекрикивая рев толпы, интересуется Роберт.

– Вот так, – поднимаю большой палец вверх. Эддингтон смеется, а из колонок вырывается мощный гитарный рифф.

* * *

– Ты по-прежнему ничего не слышишь? – подшучивает надо мной Роберт, когда мы возвращаемся домой.

– Только одним ухом, – с улыбкой отвечаю я, остановившись у бассейна.

Эх, искупаться бы…

– Хочешь нырнуть?

– Э-э, у меня нет купальника.

– Можно в белье, – он окидывает меня похотливым взглядом, – у тебя ведь есть непрозрачное?

Бросаю на него укоризненный взгляд.

– А ты будто не знаешь.

– Ну, – он ухмыляется, – поскольку белье я собирал с закрытыми глазами, то…

Недоверчиво качаю головой. Ага, конечно! Скажи еще, что по воскресеньям ходишь в церковь.

Я задумываюсь. А вдруг ходит?

– Ну так как? Искупаемся?

– Да, – соглашаюсь я. – Только переоденусь.

– Хорошо. – Он облизывает губы и прячет улыбку. – Я пока закажу еду и буду ждать тебя здесь.

Галопом несусь на третий этаж. Ох, какая неожиданность! Нужно проверить, хорошо ли у меня побриты ноги, какое белье подойдет в качестве купальника, и вообще – неплохо было бы принять душ. Я пропахла табаком, а по такому важному случаю, как совместное купание, необходимо быть идеальной. Ну, настолько, насколько позволяет моя заурядная внешность. Не знаю, почему он постоянно твердит, что я ему нравлюсь. Ах, да. Он же сказал «детская непосредственность, скромность и смелость». Про мою задницу и все остальное речи не шло. Так, что же надеть?..

* * *

Я все-таки приняла душ и надела черное хлопковое белье. К счастью, волосы на ногах (и выше) отрасти не успели, благо я побрилась перед приемом в Хилтоне.

Тяну с полки полотенце и, завернувшись в него, сбегаю по ступенькам.

Внизу тихо. Наверное, Роберт устал ждать и занялся чем-то более интересным.

Решаю немедленно отыскать его, как вдруг замечаю что-то странное на другом конце бассейна.

Что это?

Осторожно переступаю по бортику, вглядываясь в неопознанный объект. По мере того как я приближаюсь, сердце убыстряет темп. О господи!

Роберт ушел под воду с головой, одна макушка торчит на поверхности и не двигается. Я бы охотно поверила, что он просто стоит и рассматривает дно, если бы не неестественно раскинутые по сторонам руки.

Черт!

Бросаюсь в воду, отчего полотенце тут же слетает с меня и уплывает в неизвестном направлении. В бассейне неглубоко, однако упереться ногами в дно у меня не получается.

– Роберт! – хватаю его за голову, чтобы он смог дышать. У него закрыты глаза.

– Нет, боже! – паникую я, барахтаясь в воде, словно бесполезное бревно.

Никак не получается сдвинуть его с места. Он слишком тяжелый, а пловец из меня хреновее, чем водитель.

– Очнись, пожалуйста! – Мой рот наполняется хлорированной водой, сплевываю ее и, взяв Роберта за руку, пытаюсь подплыть к бортику.

Господи, пожалуйста, только бы не поздно… только бы успеть!

Помогаю себе ногами, с трудом подтягивая его за собой. Мне еще никогда не было так страшно.

Кое-как доплываю до бортика. С этой стороны бассейна совсем мелко. Хватаюсь за лестницу, пытаясь одновременно придержать Роберта, все безуспешно. Он слишком тяжелый, чтобы вытащить его отсюда в одиночку.

– Помогите! – кричу я что есть силы и хлопаю Эддингтона по лицу. – Энтони! Кто-нибудь!

Боже, ну где они все?

– Сукин ты сын, не смей умирать! Давай же, очнись! Немедленно, слышишь?!

Делаю последнюю попытку выволочь его отсюда, и внезапно мне становится необычайно легко. Оборачиваюсь и едва не падаю от еще большего ужаса. Мой псевдотруп как ни в чем ни бывало глядит на меня своим насмешливым взглядом и улыбается.

– Ты в своем уме? – в предобморочном состоянии шепчу я.

– Нет, – со смехом отзывается он, – но мне было приятно узнать, что тебе не пофиг.

– Не пофиг? – выпучиваю глаза.