Огни эмиграции. Русские поэты и писатели вне России. Книга третья. Уехавшие, оставшиеся, вернувшиеся в СССР

Творчество – и свое, и чужое – было спасительным кругом в бушующем стихийном море. «Вот, – думал я, – вот единственное убежище от деспотизма! Запереться в какой-нибудь келье, да и разбирать старые рукописи» («Замогильные записки»).

Размышляя о судьбе России, Печерин не ищет каких-то особых путей ее развития, а считает, что ей следует идти «путем всемирного развития человечества». Славянофилы вызывали у него полное неприятие. Печерин утверждал, что время церквей прошло и «каждому человеку угодно, а государство должно полностью отказаться от всякого вмешательства в дела совести».

Выскажи кто-то эти идеи сегодня, то какая бы буря негодования и протеста поднялась. Но Печерин жил на свободном Западе и свободно высказывал свои мысли.

В Европе Печерин нашел родственную душу в лице князя Петра Владимировича Долгорукова (1816–1868), дерзнувшего «истину царям с улыбкой говорить», в частности потребовавшего освобождения крестьян с землей. У Печерина с Долгоруковым была длительная и интенсивная переписка по проблемам России, как ей развиваться дальше.

В июне 1864 года Печерин писал князю: «Почтеннейший Соотечественник…». И далее:

«Я никаких отрадных вестей не ожидаю из России, пока не переменят образа правления. Впрочем, я не знаю, что и думать о нашем народном характере. Граф де Метр сказал ужасную истину: «Chaque people a le gouveznement qu’elle merite – Каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает» (фр.).

Ведь самовластие кажется так по сердцу нашему народу. Как они любят прислуживаться, шпионствовать и пр. – как рукоплескать каждой мере жестокости! Вот что меня ужасало – вот от чего я бежал! Помилуйте! Если бы я остался в Москве, я бы теперь был почтенным профессором Московского университета.

И был толст, и был богат,
Носил бы стеганый халат
И пил бы за здоровье Муравьева!…»

Сноска для молодых читателей: Михаил Муравьев (1796– 1866), государственный деятель царской России, ярый крепостник, жестокий палач польского национально-освободительного восстания 1863 года. Вошел в историю под прозвищем Муравьев-Вешатель».

20 января 1855 года Печерин признается Долгорукову, что им «владеет чрезвычайный страх – страх сделаться старой женщиной. От этого страха я бежал из России… и этот страх заставляет меня оставить Дублин. А ведь кажется, в каком уголке земли я не мог бы жить спокойнее, независимее, комфортабельнее, чем здесь. Но ведь это безвыходная жизнь. Что сегодня и завтра, жизнь без ума и без борьбы. Мне не с кем поменяться мыслями…»

По Лермонтову:

А он, мятежный, просит бури,
Как будто в буре есть покой…

Печерин постоянно жаловался Долгорукову, что годы проходят и что жизнь наша быстро летит к роковому пределу. «Al termine vola (я лечу к своему концу – итал.), как говорил Dante».

Жизнь действительно летела к концу, и Владимир Печерин в конце концов нашел упокоение весною 1886 года на одном из старых кладбищ Дублина, немного не дожив до 78 лет. Удивительно, но русский человек Печерин похоронен в Дублине, а великий дублинец – писатель Джеймс Джойс, этот Одиссей и Улисс, окончил свой жизненный путь в Цюрихе. Превратности судьбы и мятежного духа.

Евгений Евтушенко посвятил Печерину строки:

Он Достоевским был замечен,
А может быть, на небесах…

Евтушенко прав: судьба Печерина перекликается со многими героями Федора Михайловича. Печерин как князь Мышкин, сбежавший из России от бесов и прочих российских упырей…

***

А теперь из далекого прошлого перенесемся в недавнее прошлое, свидетелями которого были многие сегодняшние люди, в основном пенсионеры, конечно, и оно, это недавнее время, уже затуманено в памяти. Немного проясним его. Вот краткая хроника 60-х годов (книга Юрия Безелянского «Огненный век», издательство «Пашков дом», 2001).

1960–1969

А что еще надо для нашей свободы? –

Бутылка вина, разговор до утра…
И помнятся шестидесятые годы –
Железной страны золотая пора.

Евгений Блажеевский

Невозвращенства в Россию нету.

Из сердца собственного не сбежишь.

Евгений Евтушенко

Писатели Петр Вайль и Александр Генис в связи с выходом своей книги «60-е. Мир советского человека», говорили, что 60-е годы были последним всплеском истинного коммунизма.