Огни на Эльбе

Альфред Карстен стремительно пересек большой холл Розенхофа. Конторское здание каждый раз впечатляло его, как впервые: массивные мраморные колонны, борнхольмский гранит. Утренний свет заливал холл, проникая сквозь окна в потолке, преломляясь о колонны и подчеркивая истинный размер пятиэтажного здания. Посылая направо и налево приветствия, он направился к лифту. Даже после десятилетий работы в судоходстве он не утратил этого радостного ощущения начала рабочего дня. Одна дорога сюда доставляла удовольствие – многолюдный город, суета в порту, а затем, уже в Розенхофе – бесчисленные конторы, шум и гул голосов, запах свежих газет и кофе, сосредоточенность на общем деле. Все это бодрило его, заставляло чувствовать себя живым, значимой частью большого целого.

Как же мне будет не хватать всего этого, когда я передам дело Францу, подумал он, и его улыбка на мгновение померкла. Но вскоре он отбросил тревогу. До этого еще далеко.

Он помахал рукой секретарше. Франц был против ее кандидатуры, но девушка предоставила блестящие рекомендации и явно превосходила всех своих конкурентов. Хотя в Гамбурге среди конторских служащих было не так много женщин, это уже не было чем-то из ряда вон. Альфред и сам все еще не мог к этому привыкнуть, но он не мог не признать, что свою работу она выполняла хорошо. К тому же, было приятно начинать рабочий день встречей с миловидной женщиной. Франц, вошедший вслед за ним с газетой под мышкой, которую он перед тем изучал в карете, холодно кивнул ей.

– Не могли бы вы принести нам кофе? – спросил Альфред, снимая шляпу, но она вдруг поморщилась.

– Герр Карстен, в приемной вас ждет посетитель. Герхард Вебер. Кофе скоро будет.

Отец и сын удивленно переглянулись. Лицо Франца омрачилось, от напряжения на щеках выступили желваки.

– Чего он хочет? – пробормотал он.

Когда они открыли дверь, Альфред сразу понял, что что-то не так. Вебер показался ему напряженным, почти сердитым. Когда они вошли, он встал и пожал им руки, но от его кипучего обаяния и громкого смеха не осталось и следа. Тем не менее для Альфреда стало полной неожиданностью, когда чуть позже Вебер прямо заявил им, что отказывается от своего обещания инвестировать в Калькуттскую компанию. У Альфреда словно земля ушла из-под ног.

– Но почему? – потрясенно спросил он.

Франц, стоявший подле него, словно окаменел.

– На то есть свои причины, – уклончиво ответил Вебер. Но потом, прочитав на их лицах полную растерянность, он смягчился. – Как бы это сказать, Карстен… В последнее время до меня дошли кое-какие слухи о вашей семье, и теперь я не уверен, могу ли вам доверять.

– Какие? – дрожащим голосом спросил Франц.

– Ну… – Вебер засомневался, стоит ли говорить об этом вслух. Затем, глядя на Альфреда, все же сказал: – Я слышал о… другом вашем сыне.

Мгновенно выпрямившись во весь рост, Карстены обменялись испуганными взглядами. Но прежде, чем кто-то из них успел возразить, Вебер поднял руку.

– Чтобы вы не подумали, что я слепо доверяю слухам, скажу сразу, что я получил эти сведения из источника, которому полностью доверяю. Я не знаю, что мне с этим делать, но от моей былой уверенности не осталось и следа. Конечно, само по себе данное обстоятельство не стало бы причиной для отказа… но из-за смерти Боргера основание акционерного общества в любом случае стоит под вопросом, так что…

– Я непременно найду нового инвестора ему на замену! – заверил Альфред, но Вебер лишь покачал головой.

– Даже если так, мне все равно хотелось бы знать, с кем я веду дела. Если вам удастся привлечь достойного партнера, я готов вновь сесть за стол переговоров. Но, надо сказать, я всегда вел дела с людьми, которым полностью доверяю, и репутация которых говорит сама за себя. Речи, которые я незадолго до этого слышал от вашей дочери, смутили меня. Но я отмахнулся от этого чувства в полной уверенности, что она была не в себе и ее поведение шло вразрез с позицией семьи. Однако теперь я слышу истории о вашем сыне, и уже не понимаю, с кем на самом деле имею дело. В чьи руки отдаю свои миллионы.

Альфред лишился дара речи. Франц, похоже, чувствовал себя не лучше. Внезапно кровь застучала у него в ушах. Альфред меж тем сделал попытку объясниться, но что это могло исправить? Вебер был прав. В их семье действительно имелся уродливый, больной сын, которого они скрывали от общества. Какое значение для последнего имеет то, что Михель – замечательный, ни в чем не повинный маленький мальчик?

Вебер отмахнулся от лепета своего недавнего компаньона и нетерпеливо встал.

– Как я уже сказал, Альфред, мы всегда хорошо ладили, и я верю в успех этой линии. Но на данный момент все это слишком рискованно для меня. Когда найдете серьезного вкладчика, поговорим еще раз. И я надеюсь, что к тому времени вы разберетесь со всем, что может бросить тень на репутацию компании, – сказал он, приподняв брови, и им оставалось только кивнуть. – Хорошо. Разумеется, все это остается между нами.