Огни над Деснянкой

Политрук видел, как расстреливали безоружных солдат, как прыгали в воду и тут же тонули не умеющие плавать подчинённые, как кинулся на пулемёт вооружённый пистолетом ротный Мурашов и тут же рухнул лицом в прибрежный песок.

Потом огонь перекинулся и на этот берег, где находился Рогов с остатками, человек семь, роты.

Немцы уже ехали по сохранившейся переправе сюда, на этот берег, строчили на ходу, а ноги как будто стали ватными, непослушными. Умом понимал, что надо спасаться, бежать в лесную чащу, укрыться за деревьями, а сил подняться не было. Однако в последний момент, когда мотоциклы остановились в метре от берега – дальше не было бревен, Пётр Панкратович как очнулся, бросился к спасительному лесу. Сзади зарокотал пулемёт. Казалось, все пули будут его. Но, видно, Бог миловал, и он успел проскочить открытый участок заболоченной низины, прижался к дереву.

Перевёл дыхание, огляделся вокруг. Тишина, как будто нет и не было стрельбы, не гибли люди, и он не бежал только что, не спасался от пуль, и смерть не преследовала его на этом берегу Березины. Видно было, как возвращались мотоциклисты на тот берег, как запылала облитая бензином переправа. Постоял, поискал глазами хотя бы кого-то из своих. Но нет, лес хранил молчание, лишь чёрный столб дыма рвался вверх над рекой. Решил вернуться к переправе, может, кто-то ещё и остался в живых там?

Пригнувшись, от дерева к дереву, от куста к кусту пробирался к тому месту, где несколько минут назад нужен был роте, армии, стране. А сейчас он вдруг потерял под собою ту опору, то основание, что давало ему силы и право быть нужным, необходимым кому-то, что оправдывало его пребывание на этой войне. Ни свиста снаряда, ни его взрыва он так и не услышал, лишь перед глазами вдруг встала дыбом земля.

Откуда взялись солдатик и девушка, политрук не помнит, хотя и не единожды напрягал память, пытаясь воскресить у себя события того рокового дня. Но дальше столба земли был полный провал памяти.

А потом была боль: страшная, доселе не ведомая боль, от которой нельзя было не спрятаться, не освободиться. Разрывалась голова, мозги то ли не хотели находиться на своём месте, искали выхода, то ли черепная коробка сама решила избавиться от них, но боль была адской, с кругами, с искрами в глазах. Зато правый бок, правую руку не чувствовал совсем: как будто их и не было, а Рогов Пётр Панкратович существовал отдельно от своих частей тела.

– Кто ты? – над собой он видит молодое девичье лицо, но никак не может понять, где он, что с ним? Может, уже в раю, и это ангел? Да и голоса своего не слышит, хотя, кажется, кричит так, что от крика ещё одной болью отдаёт в голове.

– Пришёл в себя? Вот и хорошо, а то я уже боялась, что так и не придёте в сознание, – вот теперь он слышит, что говорит девушка.

Но только не понимает, о ком идёт речь: кто пришёл в себя, кто был без сознания? У него просто болит голова, а так он всё помнит. Ему так кажется, что помнит.

– Азат, – девушка оборачивается куда-то в сторону. – Азат, он пришёл в себя, очнулся, – и её сухих, обветренных губ коснулась довольная улыбка.

Рядом с девичьим лицом вырастает смуглое солдатское: этого красноармейца политрук уже где-то видел. Напрягает память, и о, удача! Вспомнил! Именно с ним Пётр Панкратович пилил последнюю сосну пилой двухручкой, а потом вместе на лямках тащили брёвна к переправе.

И вот только теперь он вспомнил всё: и переправу, и фашистские самолёты, и командира роты, упавшего лицом в прибрежный песок, и столб вздыбившейся земли.

– Ты кто? Где я? – разжать губы и произнести несколько слов оказалось не таким уж простым делом.

– Я? Надя, Надежда Логинова, санинструктор батареи, – девушка говорила, а её светлые длинные волосы шевелились от дуновения ветра, и сама она казалась политруку летящим ангелом. – Наша батарея последней прошла по переправе, и я должна была уйти с ними. А старший лейтенант-сапёр на том берегу попросил посмотреть раненого солдатика. Вот я и задержалась, а тут и немцы на мотоциклах. А дальше вы знаете.

– Что я знаю? – Рогову для восстановления всей картины боя чего-то не хватало, он пытался восстановить недостающие детали с помощью девчонки. – Я тебя не видел среди наших солдат.

– Как вы могли видеть, если я была на том, а вы на этом берегу? – удивилась Надежда. – Это я вас видела, как из пулемёта стреляли, а вы бежали в лес. Ещё молилась, чтобы успели добежать. И вы молодец – добежали.

Во время беседы солдат молча сидел рядом, зажав между ног немецкий автомат.

– А дальше что? Кто ещё остался из роты?

– Никого, – девушка обернулась за помощью к солдату. – Вот он, Азат, и то на этом берегу реки. Я чудом убереглась в воронке от бомбы. Остальные – кто в реке утонул, кого расстреляли. Я думала, вообще никого не останется после мотоциклистов, а тут, слава Богу, вас увидела, как вы возвращаетесь к реке. И тут взрыв.

– Мне помнится, переправу подожгли?

– Да. Подожгли. Но бензин выгорел, и огонь потух: брёвна-то сырые. Вот я и перебралась. Я же плавать не умею, – стыдливо закончила Надя.