Огни Новороссийска(Повести, рассказы, очерки)

Раскинувшийся перед ним ландшафт заставил его выпрямиться во весь рост, быстрее погнал кровь по жилам. Минут пятнадцать полковник стоял не шевелясь. Худые щеки его залил густой румянец. Перед ним расстилалась идеальная местность для обороны. Слева у горизонта параллельно морю высился гористый кряж; два зубчатых гребня, изогнув звериные спины, замерли на западе, словно приготовились к прыжку. Никогда Хлебникову не приходилось окидывать взглядом столько земли. Здесь можно было, заранее сделав укрепления, заманить фашистов в долину между двух гребней, навалиться на них и уничтожить. Продвигаясь вперед, противник как бы вползал в бутылку с узким горлышком. Лучшую позицию для контратаки трудно было представить. Огромная западня для целой армии, уготовленная самой природой. Оглядываясь вокруг, Хлебников выбирал позиции для батарей, направление для атаки танковых колонн, испытывая при этом отчаяние охотника, вышедшего без ружья на прогулку и встретившего на пути долгожданного зверя.

— Шепетов, ты ничего не видишь?

— А что здесь увидишь? Песок, товарищ полковник. Ничего, кроме песка.

— В этом песке можно загубить Роммеля… Как англичане не заметили этой позиции? — Впервые за время плена Хлебников почувствовал себя вновь командиром дивизии. — Мы остаемся здесь, старшина, и поедем отсюда не скоро.

— Что же мы будем тут делать? — Шепетов непонимающе пожал плечами.

— Работать. Если майор разрешит. Как следует изучим местность, и, если она окажется такой же хорошей, как на первый взгляд, я составлю диспозицию сражения. Оно должно произойти у этой станции. Необходимость этого надо доказать англичанам. Я буду отстаивать перед ними свою точку зрения.

На станции оказался пост связи. У начальника поста, добродушного пожилого лейтенанта, был «виллис». Он отдал его Хлебникову, и тот в сопровождении прикрепленного к нему майора и двух капралов за неделю объехал громадное пространство вдоль хребтов, делая бесчисленные пометки в своей тетради. Там, где он проезжал, не было человеческих следов. Никто не интересовался пустыней вдали от дорог.

Изучив местность, Хлебников за три дня, проведенных на станции, набросал план сражения. План был несовершенен, требовал еще большой и вдумчивой работы штаба, но в нем были свежие мысли, излагались новые для англичан способы ведения войны. Не заинтересоваться этими набросками было нельзя.

Покончив с планом, оживший Хлебников отправился дальше на попутной машине. Над головой то и дело пролетали английские бомбардировщики, возвращавшиеся на свои базы. За весь день никто не увидел ни одного немецкого самолета. По-видимому, фронт находился далеко.

У Мерса-Матрух железная дорога оборвалась. На станции стоял санитарный поезд, ярко размалеванный красными крестами. На соседнем пути высокие полуголые арабы разгружали состав с какими-то ящиками.

Все это Хлебников заметил на ходу.

Проехали разрушенную деревушку Сиди Баррани, о которой с таким увлечением рассказывал в Лондоне хромой генерал. Хижины были уничтожены, но огонь все еще находил пищу: развалины дымились, и казалось, горят камни. Видимо, сюда наведывались немецкие самолеты.

Здесь, впервые после долгого перерыва, русские услышали отдаленную канонаду, как всегда напоминающую грозу. Чередниченко даже посмотрел на небо, нет ли там туч.

Английский майор сказал, что впереди Бардия, а за ней Тобрук, у которого идут бои.

С каждым километром, оставленным позади, канонада слышалась все громче. Сбоку от шоссе стали попадаться бомбовые воронки; машины запрыгали на ухабах; мимо, как паутина бабьего лета, летели белые нити телефонных проводов.

Не доезжая Капуццо, услышали знакомый гул бомбежки, а через несколько минут на большой высоте прошла эскадрилья немецких бомбардировщиков «штукас». Где-то впереди, за поворотом дороги, образовалась пробка, и колонна остановилась.

В стороне от шоссе, на выжженной солнцем земле, покрытой желтой пылью, в тяжелых суконных костюмах сидели безразличные ко всему пленные. Хлебников подошел к ним. Не вставая, немцы нехотя отвечали на его вопросы. Они были из 21-й танковой дивизии и дивизии «Арьете», попали в плен накануне, в битве за Сиди Резех.

Атлетически сложенный пруссак с «железным крестом» на накладном кармане суконного френча на вопрос Хлебникова: «Большие ли у Роммеля силы?»— ответил, что сил много, но они убывают, а пополнения не будет: фюрер бросает все силы на Восточный фронт, в Россию.

— На Украине, кажется, планируется крупное наступление, — болезненно морщась, сказал сидевший рядом немецкий солдат.

Хлебников внимательно посмотрел в красные от бессонницы, опушенные выгоревшими ресницами глаза немца, желая узнать по их выражению — врет или не врет. Добродушное лицо солдата внушало доверие.