Огни Новороссийска(Повести, рассказы, очерки)

— Вынули все мины! — крикнул сапер и, легко вспрыгнув на броню, вытер рукавом высокий потный лоб с залысинами. — Теперь валяй полным ходом.

Он был рыжеволосый, с плоским лицом, усеянным веснушками и синими угольными пылинками, въевшимися в кожу. Звали его Эрик Хэй. Было ему уже за тридцать.

Над головами просвистел снаряд, но ни русский, ни англичанин не пригнулись, испытывая друг друга в храбрости. Снаряды посыпались чаще, песчаные столбы разрывов вставали со всех сторон, машины пробирались между ними, как через рощу. Агеев долго оглядывался на уменьшенную расстоянием, словно игрушечную крепость, завязанную в красный узел огня.

Из зарева, охватившего Тобрук, вырвалась кроваво- красная луна, зловеще осветила людей, казалось идущих в свой последний предсмертный путь.

Хэй сказал Агееву:

— Вдоль моря нам не пробиться. Надо пересечь пустыню, а там жажда, смерть.

— Смерть, смерть… Не бросайся зря такими словами, — недовольно протянул Агеев, который успел полюбить привязавшегося к нему сапера, не раз спрашивавшего его о доме, жене и детях, о том, как в Советском Союзе живут рабочие. Болтая с англичанином на том странном международном языке-суржике, родившемся в концентрационных лагерях, включавшем слова разных народов, Агеев предавался воспоминаниям, отводя душу, думал: «Сколько на свете таких прекрасных людей, как Хэй!»

Хлебников двигался со всеми предосторожностями, выслал вперед разведку, головной и боковые дозоры.

Машины, не зажигая фар, пересекли многочисленные вади — пересохшие русла ручьев — и шли не по дороге, а напрямик, через пустыню, в рыхлом песке, строго на юг, в район оазиса Джарабуб. По дороге туда не было ни рек, ни мостов, ни высоких гор.

Полковник рассчитывал пополнить в оазисе скудный запас питьевой воды, но не это было главным. В мыслях у него созрел столь дерзкий план, что стоило подумать о нем — холодок пробегал по коже. В Тобруке Роммель, конечно, быстро поймет, что его ловко одурачили, и стремглав кинется к Эль-Аламейну. Как только он втянет в сражение свою армию, Хлебников ночью ударит по нему с тыла и правого фланга, смешает карты, наведет панику. Правда, сил маловато, всего семьсот девять бойцов, но зато каких — все обстрелянные в том же Тобруке, побывавшие в боях. Не люди — орлы, советские ребята, поляки, чехи да солдаты Вустерского и Колдстримского полков — гордость Британии, на них можно положиться! Уже то, что они предпочли свободу плену, подымало их в глазах требовательного командира.

Роса не выпала, и колеса грузовиков поднимали тучи едкой пыли, затруднявшей дыхание. Песок набивался в глаза, уши, ноздри, проникал сквозь обмундирование, тысячью острых игл колол грязное, давно не мытое тело.

Ветер крепчал. Рыжий песок вырвался из-под скатов и побежал, словно вспугнутая лисица, за ней вторая, третья. И вот уже мчится целая стая, распушив над землей хвосты. Впереди колонны крутилось несколько невысоких песчаных смерчей. Пустыня зашевелилась и вскоре превратилась в сплошной стремительно несущийся навстречу песчаный поток. Солдаты нахмурились, послышались проклятья, и только Хлебников повеселел — песок заметет следы, ни один немец не узнает, куда исчез отряд.

Машины буксовали и двигались с трудом. Агеев посоветовал остановиться и переждать песчаную метель. Но Хлебников торопил вперед, чтобы поскорее выбраться из зоны действия немецких войск. В раскрытых жерлах орудий свистел ветер. Хлебников приказал надеть чехлы, но артиллеристы где-то их потеряли.

— Теперь только вперед, — отвечал Хлебников на уговоры сделать привал.

И машины шли все дальше, углубляясь в песчаный океан, где не было ни маяков, ни ориентиров, ничего, кроме пылящих песчаных барханов.

Наступил день. На земле свирепствовала буря, а небо было ярко-синим, солнце плавало в нем, как в воде. В полдень Хлебникову доложили, что два человека умерли от жажды, один сошел с ума; бросился под танк и раздавлен гусеницами. Обессилевшие люди подталкивали машины, точь-в-точь как в снегах России. Полковник закрывал глаза и, как в бреду, видел сугробы и леса, покрытые холодным инеем.

Наконец Хлебников не выдержал и приказал остановиться на час, выдать каждому по сто граммов воды, почистить моторы от набившегося в них песка.

Люди, уставшие бороться с ветром, падали у песчаных сугробов и засыпали мертвым сном. Шепетов прошел вдоль колонны и вдруг увидел полузасыпанный скелет верблюда и человеческий череп. Белые кости на желтом фоне зыбучих песков напоминали о том, что ждет их всех впереди.

Через полтора часа людей подняли, и все началось снова. Мутна была даль, ничего впереди не видно — глаза воспалены. И у всех проклятый вопрос: хватит ли сил дойти до оазиса? А вдруг там немцы? Был бы самолет, послать бы разведку.