Огниво

Лиходей и Балалай тем временем тащили к берегу вязанки хвороста. Балалай в одной руке держал факел, и огонь его дрожал от разгулявшегося ветра.

– Ложные огни разожжём, – злорадно произнёс Лиходей. – Укажем Берендею путь на тот свет…

– Боязно… – пробормотал осторожный Балалай.

Одно дело – в голове строить козни, другое – поистине вершить измену государственную, да ещё и собственными руками.

– Хочешь всю жизнь унижаться да кланяться? – гаркнул решительный Лиходей.

Слуги вышли на скалистый берег.

– Везёт Берендей шёлк заморский, золото-серебро. Торговать будем, людишек наймём, станем жить не хуже царя. Ну, Балалай? Со мной ты?

Они сбросили хворост на песок, и Лиходей выжидательно посмотрел на помощника.

– С тобой, – вздохнул наконец Балалай.

Лиходей осклабился, но тут за их спинами раздался громкий крик:

– Эй! Стойте!

Обернулись злодеи и увидели, что идёт к ним Фома.

Балалай хотел уже удрать, но Лиходей схватил его за руку ледяной хваткой и процедил сквозь зубы:

– Стоять!

– Вы куда хворост притащили? Забыли, где костры корабельные зажигать? – нахмурился в недоумении Фома.

И тут же заподозрил он неладное. Вперил взгляд в чёрное море и заметил острые скалы. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какой дьявольский замысел вынашивали эти двое.

Вне себя от гнева, схватился Фома за ножны и грозно двинулся на Балалая. Но не видел храбрый солдат, что за спиной у него Лиходей коварный остался.

Балалай, дрожа от страха, попятился. Немудрено, что солдат так разъярился.

– Ой-ты, штой-ты… – забормотал изменник, судорожно соображая – что бы сказать, как бы оправдаться? Улыбнулся криво: – Не в той стороне? Что ж это мы… Ошиблись, выходит?

– Царя погубить задумали? – прорычал разъярённый Фома.

Но не успел он ничего сделать, потому как подкрался к нему сзади Лиходей и сразил наповал тяжёлым камнем. Упал Фома, как подкошенный. Повалился на землю и факел его.

Лиходей лишь злобно усмехнулся. Видать, даже совесть злодея не мучала! Подобрал он факел, покуда огонь не успел затухнуть, и поджёг заготовленные вязанки хвороста. Порывы штормового ветра подстрекали пламя, разбрасывали кругом горящие искры. Быстро разгорались сигнальные костры, приближая государеву погибель.

Лиходей запрокинул голову и уставился на тёмное небо.

– Скорее бы грянуло…

Бледный, аки смерть, Балалай пробормотал – то ли с опаской, то ли с надеждой:

– А если ладья мимо скал проскочит?

– Нет там проходу! – уверенно покачал головой Лиходей.

Сообщник его в страхе закусил губу:

– А как царица узнает, что тогда?

Лиходей усмехнулся:

– Мы уже далеко будем.

Видно, ничуть он не сомневался в успехе своего гнусного и коварного плана.

* * *

Ночь уж близилась. Настасья сидела на мягкой перине в комнате дочери, а на коленях у неё уютно устроилась Даша. Настасья только диву давалась: сколь быстро дитя растёт! Ещё совсем недавно дочурка была совсем крошкой, а теперь уж и на коленях так просто не удержишь.

Царица вложила в раскрытую ладонь Даши нарядные серьги. Девочка, затаив дыхание, ощупала украшения. Камешки драгоценные, оправа изящная – с узором замысловатым, а какая тоненькая!

– Я носила их, когда была такой же, как ты, – мягко сказала дочери Настасья. – Наденешь завтра? Теперь они твои!

Царевна стиснула её в объятиях – с искренней радостью, ещё совсем по-детски.

– Спасибо, мамочка! А можно я прямо сейчас их надену?

– Кто же спит в серёжках? – удивилась Настасья.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась девочка.

Царица любила дочь так сильно, что не могла отказать ей в такой простой просьбе.

– Конечно, моё солнышко!

Даша надела серёжки. И хоть сама она не могла поглядеть, как смотрится на ней мамин подарок, но ей понравилось чувствовать холодок драгоценного металла и уютную тяжесть камней, что легонько оттягивали мочки.

Настасья полюбовалась дочерью и нежно поцеловала её в макушку.

Комнату осветила вспышка молнии, послышались раскаты грома. Настасья с тревогой бросила взгляд на окно и только крепче прижала к себе девочку.

* * *

Ладья плыла по бушующему морю. Матросы убрали парус. Берендей был тут же, на палубе, он помогал матросам. Смотрящий на мачте заметил наконец вдали огоньки костров и махнул рукой.

– Вижу, вижу огни! Справа по борту!

Берендей с облегчением выдохнул и прошептал:

– Молодец Фома, не подвёл. – А затем громко крикнул кормчему: – Правь на огни!

Кормщик крутанул руль. Ладья чуть повернулась и взяла курс на сигнальные костры.

Никто ничего не заподозрил, и только волшебнику Белозёру отчего-то стало не по себе. Снедала его смутная тревога, и старик не сводил тяжёлого взгляда с огней на горизонте. На груди у него тонкими прожилками сверкало изящное огниво – такой инструмент, с помощью которого можно высечь искру и развести огонь. Белозёр непроизвольно сжал огниво костлявыми старческими пальцами.

* * *

Лиходей и Балалай стояли на берегу. Одежды их громко хлопали от сильных порывов ветра. Молнии изредка освещали пустынные скалы, а темноту вокруг двух злодеев развеивал красноватый блеск факелов. За спинами предателей полыхали костры.

Лиходей уткнулся в чёрную даль колючим взглядом и бормотал себе под нос: