Ого, индиго!

– Индиго слишком разборчивы в своих связях. Для Индиго отношения – серьезнейшее испытание – слияние и поглощение, стирание разницы между людьми и энергообмен на уровне химии клетки. Информация о любовнике вписывается в личный код-пароль игры Индиго. Связь с «неправильным человеком» может надолго испортить «карму» и жизненный Путь. И мы этим пользуемся.

Старичок заговорил тихо, словно на несколько секунд стал чревовещателем.

– Секс может убить, а может открыть ДВЕРИ в волшебный мир. – Старичок обвел присутствующих своим рыбьим глазом. Взгляд был хорош тем, что не выражал абсолютно ничего.

Старичок показал рукой на собственное сердце – ледяной комочек в груди.

– Секс для Индиго, как рыба фугу для японца. Связь с «чужим» человеком «без любви» может надолго «выключить» Индиго из Игры. (Под маской «вечного любовника» может скрываться лазутчик, который приходит в жизнь Индиго с единственной целью – убить. – Старичок чудом не добавил: «И мы этим, конечно же, пользуемся». Это и так было ясно. – Но, несмотря на смертельную опасность, секс для Индиго остается озарением, таинством, волшебством. Это лучшая игрушка Индиго. Любовь – единственная возможность для Индиго почувствовать себя самими собой.

Старичок покивал головой и хлопнул ладонью по дубовому столу. Раздался характерный щелчок, словно только что убили комара. «Убить Индиго».

– А дальше? – пискнул Майкин голосок, а сама Майка, словно мышка, юркнула под одеяло.

– Дальше... дальше... – мечтательно пропела Динка.

– Фея Алеша была очень смелой девочкой. Она кружилась в невидимом танце над Землей, как снежинка. Но однажды пришла беда. Она кружилась, кружилась и потеряла свою волшебную сумку, в которой были собраны самые важные вещи на свете. Волшебный фонарик, звездочка, помадка и все остальное разлетелось в разные стороны. Фея опустилась на землю и расплакалась. Ведь без этих вещей и сумочки она не могла вернуться домой.

– Я так хочу увидеть одну хоть самую маленькую фею! Почему я их не вижу?

– Они очень пугливы! Как только ты услышишь их смех, шепот, шуршание их юбок и поднимаешь на них глаза – они превращаются в стол, стул или ковер. Они умеют быть невидимыми. Но на них не надо сердиться.

– Почему?

– Во-первых, несмотря на юные лица, все они в преклонном возрасте. С этим нужно считаться. А во-вторых, несмотря на то, что их мало кто видит, они помогают людям. А без них ничего не получилось бы.

* * *

Наконец Майка заснула. Динка поправила одеяло с большими желтыми бабочками на синем фоне, посмотрела в глаза старому плюшевому псу – нелепому еще при рождении, лет так двадцать назад, – бархатный, синий, с оранжевыми ушами и грудью. Динка обратила внимание, с какой игрушкой в обнимку спала Майка сегодня. Игрушкой дня оказался белек. «Хороший выбор. Тюлень толстый и добрый!». Рядом с Майкой Динка испытывала космические состояния полета, будто проваливалась в тоннель, ведущий в бесконечность. Но на этот раз Дина приняла стратегическое решение не проваливаться в четвертое измерение, а выйти на кухню, убедить маму в своей адекватности и взять испытательный срок для настоящей жизни. Она вновь появилась на кухне – строгая, подтянутая, будто и не было минутного сомнения в собственных силах. Мама смотрела на Динку как на большого ребенка и не верила ни одному ее слову.

– Я устроюсь на работу. Я хорошо пою, великолепно танцую, обладаю актерскими данными и уникальными организационными способностями.

– Такой алмаз должен принадлежать народу.

– Мама, прости, но я бы хотела, чтобы ты верила в меня. Тебе не привыкать. Ты верила всегда, даже тогда, когда верить было невозможно.

– Верить было проще.

– Ты верила в то, что куклы живые. Верила, что плюшевые медведи устраивают ночные танцы и большой бардак. Что однажды мне признался в любви Юрий Гагарин. Что по ночам люди могут свободно общаться друг с другом без телефона, даже если они живут в разных городах и не знают друг друга.